Цена жизни - [30]

Но для этого в тренировках нужно преодолеть рубеж принуждения, основанный на сознании необходимости поддерживать системы организма и тело в порядке.

К принуждению, пусть не в той мере, приходится прибегать после каждого более или менее заметного пропуска тренировок (болезнь, командировки...). Первые занятия опять идут в тягость, даже с насилием над собой, однако очень скоро процесс физического обновления возрождает и чувство удовольствия, а за ним и привязанности, нерасторжимости с тренировками.

Именно так: следует противопоставить волю в те первые месяцы, когда нет ни выносливости, ни силы мышц, ни самих мышц. В наличии лишь жалость к себе (под видом озабоченности о здоровье), хилость, усталость и очень часто болезни. Надо все создавать заново, порой под прессом обострения недомогания, сомнений, даже страхов (еще как дает знать о себе инстинкт самосохранения) и не только усталости, но и отвращения к физическим нагрузкам. Это уже испытание, это груз; его надо просто тащить, тащить... Это тот исключительный случай, когда покорность нужна и не постыдна.

Вообще же грамотные тренировки — это осторожность и постепенность в нагрузках. К тому же нередко фоном такого втягивания являются болезненность, нездоровье — их тоже следует преодолевать мужеством поведения, но мужеством разумным, далеким от слепого упрямства.

Удовлетворение от управления своим телом, физическое возрождение и неутомимость, непременно переносимая уже на всю жизнь (не только тренировки), награждают многими радостями далеко не одного животного характера. Эти радости подпирают, обогащают чувства самого высокого психического свойства.

Тут как при изучении иностранного языка. Два-три года человек зазубривает слова, проклинает глаголы, спотыкается на любой фразе — и вдруг на последних курсах речь начинает литься сама, он читает бегло, уже без словаря, восхищаясь оттенками языка, которые столь часто непереводимы на русский. И в физическом воспитании поначалу все скрыто, и дабы прорваться к силе, выносливости, закаленности, нужны время и воля. Без принуждения себя этот путь к здоровью не взять.

За этим преодолением уже не только избавление от болезней и немощи, но и наслаждение работой, которая делает тебя более совершенным и неутомимым; в результате множество дел становится доступным, возрастают ширина и глубина охвата жизни, само качество жизни.

Это удовлетворение от физического обновления, накопления силы для некоторых молодых людей превращается в самоцель. Необходима подстройка этого влечения. Это и воспитательная работа тренера, и отношение родителей, и вся мораль общества — не могут слепая сила, животная мощь и выносливость являться первостепенным достоинством, тем более содержанием жизни. Не могут заменять главные ценности жизни мускулы-шары, безупречное владение приемами рукопашного боя или какие-то иные сверхкачества, если только молодой человек не избрал профессией физическое воспитание людей. Молодости с ее динамичностью нравится власть над людьми (над мнимой заурядностью), превосходство, которые дают сила и умение ею распоряжаться. Не меньшую власть над молодым сознанием имеет хвастливое чувство превосходства своих мускулов, их внушительное и по-своему грозное развитие — это сразу ставит юношу над сверстниками, наделяет все той же мнимой исключительностью.

В общем, это свойственно людям. Не одна привязанность к технике, искусству управляет будущим инженером, поэтом или артистом. Здесь страсть, воля и честолюбие лепят (нет, не обязательно созидают) человека. Если честолюбие не отрывается от реальностей, не смыкается с маниакально-тщеславным чувством единственности своего дарования, в нем нет ничего ущербного, ничего от бесчувственности к человеку и человечеству. Вся суть в том, что упование силой, возведение ее в абсолют, в верховного распорядителя отношений между людьми неизбежно калечат личность, дают простор сорным и опасным чертам характера, обрекают на умственную и душевную ограниченность. Ценность такого человека для общества весьма скромная, ибо он способен лишь к самой примитивной работе; отсюда неизбежность столкновения высоких амбиций с невысокой стоимостью действительных способностей и возможностей.

За культом героев Олимпийских игр — тысячелетние традиции, и нет здесь передержек; человек в спортивной борьбе выявляет те черты характера, которые не могут не вызывать восхищения, волю, презрение к риску и болям, преодоление трудностей, большинство из которых не по плечу обычным людям. Какая же убедительная демонстрация превосходства над любым из смертных, что за сила, ловкость, неутомимость!

Демонстрация превосходства — вот это для довольно существенной части молодых людей оказывается определяющим, самым притягательным в спорте. И опять-таки это естественно, ведь это спорт, значит, соревнование. Но рука об руку с этим чувством поспешает другое, кровный брат его — агрессивность, утверждение кулаком и насилием своего «я», так сказать, своей исключительности и, конечно же, самовлюбленность, самолюбование.

Спорт — это обязательность соперничества, а стало быть, воспитание воли, умение через риск и трудности прорываться к победам, но всегда и во всем здесь непременно присутствует, пусть в зачаточном состоянии, чувство превосходства. Оно из необходимости силой и выносливостью подавлять соперников — то самое ощущение исключительности. Присутствие данных черт характера прослеживается у всех великих и невеликих чемпионов и часто в таких дозах, когда уже и от самих побед разит... разит и мутит. Для людей несложившихся, а в большом спорте, как это не прискорбно, нередко встречаются такие, это неизбежно оборачивается сужением интересов, обеднением личности, а в соответствующих условиях — и вырождением. Немало я встречал подобных суперменов с самыми громкими именами, зализанных почтительностью газет, подобострастием публики и с своеобразным сознанием вседозволенности (выше закона и вне закона — это все прописи для «заурядностей» и «ничтожеств», разных там «доходяг», «очкариков»...).