Цена свободы - [8]

Скоротали время за игрой в преферанс, Расписали «Ленинградку» до двадцати. Все заметно нервничали, Эли не мог сосредоточиться на игре, даже Вайнштейну было не по себе. Женщины с детьми сидели в комнате, Сарит дрожащим голосом что-то рассказывала, сказку им читала, что ли?

Звон разлетающихся витрин, грохот летящей из окон мебели, разбиваемых машин, выстрелы, вопли погромщиков приближались, погром катился к нашему дому точно волна.

Сарацины подготовились основательно, они взяли трубу, повтыкали других труб поменьше, чтоб торчали с боков, наподобие ручек, и залили бетоном. Когда я увидел в щель шестерых сарацин, идущих по улице с этим агрегатом, мне стало не по себе, их было столько, что я даже приблизительно не смог их подсчитать. Сначала они пошли к соседям Вайнштейна, тех, понятное дело, уже и след простыл. В глазок я увидел, как они подошли к двери напротив, отошли, лениво раскачали таран и за два удара выбили железную дверь вместе с косяком. Дверь-то железная, да вот косяк дверной держится на соплях. Часть сарацин с гортанными воплями хлынула внутрь, а остальные, даже не развернув таран, подняли его, точно так же раскачали и ударили в нашу дверь. Все сотряслось, с притолоки посыпался песок, но дверь устояла. Дверь у нас была не простая, я усилил ее дополнительным стальным листом, а косяк крепился не к стене, а к широкой, уходящей в стены, стальной раме. Удар, другой третий — ноль эмоций, это им сюрприз номер раз. Но с этим пора кончать, подумал я, а то, они, и правда, дверь нам погнут. Изображая страх, я нарочито тонким голосом прокричал из-за двери:

— Чего вам надо? Уходите, пожалуйста! Я полицию позову! — Сарацины на секунду замолчали, а потом разразились возбужденными воплями.

— Аткривай, собак! Аткривай, а то хужи будэт! — гоготали они. Я тем временем подтянул к себе устройство, которое сделал еще до Песца, простое, но эффективное. Подтянул, и заработал насосом, поднимая давление в канистре, — аткривай, ситрилять будэм!

— Сейчас, сейчас открою, — прокричал я им, придав голосу испуганные интонации, — будет вам и белка, будет и свисток, — пробормотал себе под нос. Потом пальцем выбил цилиндр глазка наружу, быстро вставил на его место наконечник шланга и нажал на рычажок. Горючая смесь из канистры стала разбрызгиваться, заливая лестничную площадку, и всех, кто там столпился. А столпилось немало — предвкушая развлечение — как же, щас кого-то «рэзать будим», сарацины набились плотно, и из соседской квартиры вышли.

За дверью раздались удивленные крики. Я не стал ждать, пока они опомнятся и смоются, выдернул шланг из отверстия, отметив, что почти все вылилось, чиркнул головкой заранее припасенного фейерверка на палочке по терке от спичечного коробка, фейерверк зашипел.

— А сейчас вылетит птичка! — уже нормальным голосом сказал я, и протолкнул его в отверстие. Фейерверк вылетел наружу, и через пару секунд лестница взорвалась воем, запах напалма — это запах победы, как говорил один имперский генерал. Сквозь дырку от глазка так полыхнуло жаром, что я невольно отодвинулся от двери, сюрприз номер два.

Дверь я открыл не сразу, подождал, пока стихнут вопли. Приоткрыл ровно на столько, чтобы высунуть шланг огнетушителя. В щель било пламя, если бы не надел фартук и маску, точно бы обжегся, впрочем, о маске я пожалел. Тошнотворная вонь подгоревшего шашлыка заставила меня упасть на колени, и опорожнить желудок прямо в маску. Я моментально ослеп, да и прочие ощущения — не фонтан, то есть, как раз фонтан, но тошнотный. Тем не менее, огнетушитель я не выпустил, и на рычаг давить не забывал, так что жар схлынул. Я сорвал с головы маску, рукавом кое-как протер глаза, встал, шатаясь, и открыл дверь шире. Тут же подскочил Вайнштейн, со вторым огнетушителем, и стал водить им из стороны в сторону, добивая пламя струей песка. Почти сразу же его тоже вывернуло наизнанку. На лестнице грудой лежала шевелящаяся черная масса, кто-то протяжно стонал. Трудно было различить, где кончается один человек и начинается другой. Я с трудом вспомнил, что собирался делать, взял стоящую тут же сумку и пошел наверх по лестнице, стараясь не замечать, что именно хрустит и хлюпает под ногами, в ушах у меня гулко стучал пульс. Я вылез на крышу, подошел к краю, и посмотрел вниз. У подъезда стояла толпа сарацин, они истошно что-то орали, но в подъезд не входили. Лежащие перед подъездом скорчившиеся тела красноречиво свидетельствовали, что может случиться с теми, кто идет в чужой дом без спроса. Их много, отметил я и внутри опять заворочался липкий комок страха. Впрочем, я тут же загнал эту мысль подальше, и удивился легкости, с которой это получилось сделать. Воистину новый Я был не чета старому, необходимость выживать начисто отшибла любые сомнения и рефлексию. Человек — функция, вот чем я стал, прежний я никогда бы не решился сделать того, что я только что сделал. Но предстояло сделать еще кое-что: я достал из сумки припасенные бутылки с зажигательной смесью, поставил их рядком на парапет. Посмотрел, примерился, и, одну за другой послал бутылки вниз. Упав, они разбились, расплескались, зажигательная смесь соприкоснулась с примотанными к бутылкам тряпкам, пропитанными раствором калиевой селитры, и вспыхнула. Вспышки были такие, что я инстинктивно зажмурился, с воем заметались внизу живые факелы. Я отвернулся и сел, прижавшись спиной к парапету, из меня точно вынули пружину. Если бы кто-то из них набрался смелости, и поднялся наверх, взял бы меня голыми руками. Героя не нашлось, когда я спустился, внизу были только трупы и тяжелораненые. Все, кто остался жив, в страхе сбежали, нескольких забившихся в соседскую квартиру выгнал пинками Эли. Раненых пришлось добивать ножом, превозмогая тошноту и отвращение. Руки у меня дрожали, не мое это, вот так вот людей убивать. Вайнштейн ходил, подсвечивая фонариком, палкой переворачивал тела, собирал все, что может пригодиться. Когда свет падал на его напряженное лицо, было видно, что оно похоже на восковую маску, сам я, наверное, выглядел не лучше. Марина вышла из подъезда, стараясь не смотреть на трупы, подошла ко мне, вынула у меня из руки нож, и за локоть увела в дом.