Цена счастья - [31]

Серена прониклась к нему симпатией. Она слишком хорошо знала свет, чтобы понять, как много людей одного с Горингом положения, достигнув с помощью образования более высокого места в обществе, чем мечталось их отцам, сочли бы нужным извиниться за дружбу с такой вульгарной личностью, как миссис Флур. Старая леди была погружена в беседу с Фанни, и Серена увела мистера Горинга из комнаты. Очень скоро ей удалось узнать, что тот учился в Регби и Кембридже. Молодой человек понравился девушке еще больше, когда, отвечая на ее вопрос, сказал:

— Да, я хорошо знаком с Джорджем Эллингтоном. Но когда я занялся отцовским бизнесом, наши пути разошлись. Джордж превосходный малый! Как он живет сейчас?

— На широкую ногу!

Горинг рассмеялся:

— Я всегда говорил, что он станет франтом на Бонд-стрит. В ответ он отпускал едкие шуточки о дегте — это единственный товар в моем деле, о котором он знал, — и редко какая ссора не заканчивалась для одного из нас подбитым глазом!

В этот момент Фанни встала, чтобы попрощаться, и вечер закончился. Серена пожала руку своему новому знакомому и выразила надежду, что они скоро встретятся вновь. По дороге к Лаура-Плейс она сказала Фанни:

— Мне понравился этот молодой человек. А тебе? В его манерах есть что-то особенно приятное, какая-то непринужденность и прямота. Я почувствовала в нем истинную мужественность, которой так не хватает в наш век бездельников и самодовольных фатов.

Фанни же была смертельно напугана; еженедельное письмо к матери далось ей с трудом, и в нем совсем не упоминался визит на Бофорт-сквер.

Однако мистера Горинга они больше не видели. Дружба Серены с миссис Флур продолжалась, но в более спокойной форме, и свелась в конце концов к редким визитам и частым встречам в галерее, когда они перекидывались парой слов, а иногда просто вежливо здоровались.

Еще одним событием, нарушившим однообразие жизни в Бате, стал неожиданный визит Ротерхэма. Фанни и Серена, вернувшиеся как-то в солнечный апрельский день после часовой прогулки в Сидней-Гарденс, были извещены о том, что их светлость ждет уже более двадцати минут. Фанни отправилась в свою комнату снять шляпку и мантилью, а Серена проследовала прямо в гостиную.

— Вот это да! Какой сюрприз! Что привело тебя в Бат, Ротерхэм? — воскликнула она.

Тот стоял перед небольшим камином, просматривая газету, но, увидев Серену, отложил ее в сторону и пожал девушке руку. Лицо его было злым, и он отвечал язвительным тоном:

— Буду признателен тебе, Серена, если в следующий раз ты соизволишь сообщить мне о том, что собираешься менять место жительства. Я узнал об этом лишь благодаря чистой случайности.

— Бог мой, а почему я обязана это делать? Полагаю, мне не нужно спрашивать у тебя разрешения поехать в Бат.

— Естественно. Слава Богу, я не обязан контролировать твои перемещения. Ты вольна делать все, что угодно. Но так как я твой опекун, ты можешь избавить меня от лишних хлопот, а себя — от неудобств, если сообщишь, когда ты собираешься договориться о новых условиях твоего содержания. Думаю, тебя вряд ли устроит, если придется посылать за деньгами в Глостершир.

— Конечно, не устроит, — согласилась Серена. — С моей стороны было глупо забыть об этом.

— Да, очень легкомысленно.

— Но дело в том, что сейчас у меня достаточно денег, и поэтому этот вопрос просто вылетел у меня из головы. Какое счастье, что ты мне напомнил! Я должна написать мистеру Перротту, чтобы он все устроил, а то, не дай Бог, я обанкрочусь.

— Он забирает большую часть твоего дохода, так что не исключено.

— Что, бедненький, в городе больше не с кем затеять ссору? — участливо поинтересовалась Серена.

— Я не затеваю ссору. Может, тебе это покажется странным, но я редко ссорюсь с кем-нибудь, кроме тебя.

— Только потому, что у большинства просто не хватает духу принять твой вызов, — улыбнулась она.

— Ну и портрет!

— Очень похожий на оригинал! — насмешливо парировала она.

Ротерхэм покачал головой:

— Я докажу тебе, что ты не права, — на этот раз я не стану с тобой ссориться.

— Как хочешь. Так как, ты изменишь порядок выдачи денег?

— Уже изменил. Вот мои распоряжения. — Он протянул ей лист бумаги.

— Спасибо, ты очень добр. Прости за то, что доставила тебе беспокойство. Неужели ради этого ты проделал такой путь?

— У меня были дела в Клейкроссе, — коротко ответил он. — Кажется, ты хорошо здесь устроилась. Как у тебя дела?

— Неплохо. Сбежать из Милверли для меня само по себе было счастьем.

Ротерхэм кивнул, однако не стал развивать эту тему и внимательно вглядевшись в ее лицо, спросил:

— Как твое здоровье? Ты выглядишь немного усталой.

— Просто мне не идет черный цвет. Думаю, уже можно смягчить траур — я заказала себе чудесное серое платье.

— Ты не права.

— Почему? Потому что наполовину отменила траур?

— Нет, потому что считаешь, будто черный цвет тебе не к лицу. Ты уверена, что Бат тебе полезен?

— Ну конечно. Умоляю тебя, Ротерхэм, не внушай Фанни, что я выгляжу изможденной. Я действительно чувствую себя неважно, но Бат приведет меня в норму. — Она взглянула на него и добавила, с трудом подбирая слова: — Я еще не научилась жить без папы. Ты ведь знаешь, я не люблю говорить о том, что меня больше всего волнует. А выставлять свое горе напоказ, на мой взгляд, самое отвратительное занятие. Давай не будем об этом.