Цена короны - [3]

Женщина не обратила внимания на выходку коня и не спешила покинуть седло. Спросила надменно:

– Кто вы, люди, разводящие костры в ночи и предлагающие мне отужинать аррухом?

Она кивнула на обглоданный остов свинокрыса. Ни тени издевки в словах ночной наездницы не прозвучало, но все же шепелявый почувствовал себя глубоко уязвленным. И решил: милостивый вариант судьбы будущей пленницы – дешевый бордель – отменяется. Он сменяет ее на что-нибудь банде бродячих троллей, а не сговорится, так попросту подарит, с троллями дружить полезно. А у зеленых чещуйчатых громил мужское хозяйство размеров устрашающих, прямо-таки убийственных для любой женщины. И ночь с изголодавшимися по любовным ласкам троллями переживет редкая пленница, да и та истечет на следующий день кровью…

Однако скрывать свое имя главарь не видел причин. Пусть знает, кого проклинать, умирая.

– Жовут меня Бо-Жаир, милоштлифая гошпожа. Шкромный паломник Бо-Жаир.

Всадница перевела взгляд на юнца. А у того, похоже, язык прилип к гортани, – довольно странно перед лицом той, кого юнцу предстояло в самом ближайшем будущем грабить и насиловать.

– Н-ну… дык… – выдавил наконец юноша и ничего более внятного так и не произнес.

Бо-Жаир (а может быть, и Бо-Заир, делая скидку на дефекты речи) не пришел на помощь своему засмущавшемуся подручному. Сказал, указывая на громадную похрапывающую кучу:

– А это, милоштлифая гошпожа, Хулгу. Шущество на фид штрашное, но нефиннее ребенка.

– Вы странствуете втроем на одиннадцати лошадях, скромный паломник Бо-Жаир, невинное существо Хулгу и юноша Нудык?

Вопрос всадницы прозвучал прежним тоном, вроде как и не несущим издевки. И вновь показался шепелявому главарю донельзя оскорбительным.

Изящная, отделанная серебром нагайка указала туда, где в отдалении были стреножены лошади бандитов. На сжимавших нагайку пальцах блеснули перстни, наверняка немалой цены, но Бо-Жаир не приплюсовал их стоимость к итогу своих счетоводческих выкладок. Бандита все сильнее захлестывала волна злобы. И в самом деле, что за ерунда: баба шляется в ночи одна, как последняя потаскуха, а вопросы задает, словно королева в тронном зале!

За растущим раздражением главарь не обратил внимание на интересный момент: приехала всадница совсем с другой стороны, однако же как-то сумела не только разглядеть во мраке бандитских лошадей, но и сосчитать их. Либо женщина видела в темноте лучше любой кошки, либо… Впрочем, даже о первом «либо» шепелявый не задумался.

– Шлежайте ш коня, милоштлифая гошпожа, – повторил он свое приглашение несколько более настойчиво и сгорбился в низком подобострастном поклоне. – Пришажифайтесь, и ошщашлифте нас фашим благородным именем, ешли желаете, и пошлушайте шкорбную нашу ишторию, и нощь жа рашшкажом пролетит быштрее.

Пальцы его отогнули край дерюги и коснулись рукояти кистеня. Не спешится сейчас добром – ссадит одним молниеносным ударом. Не беда, удовлетворить любовный пыл рыцарей большой дороги можно и с парой сломанных косточек, все равно долго не заживется.

Но всадница не успела ни покинуть седло, ни ответить отказом, а бандит не успел нанести свой фирменный удар, коим по праву гордился… События, разворачивающиеся до тех пор неторопливо и размеренно, замелькали вдруг с едва уловимой глазом скоростью.

* * *

Конец игре в мирных паломников положил непоседливый и озабоченный юноша, только что получивший от всадницы прозвище «Нудык». Снедаемый нетерпением, он воспользовался тем, что внимание женщины оказалось отвлечено разговором с главарем, – и бочком, крохотными незаметными шажками, подобрался так, что норовистый жеребец не смог бы ни укусить, ни лягнуть задними копытами.

И прыгнул! План Нудыка был незамысловат: ухватить женщину за одежду, да и стянуть с седла. Сколько ж можно разговоры разговаривать? Пятую неделю без бабы тоскуют…

Он прыгнул, и тут же рухнул на землю, ухватившись руками за лицо. Нагайка рассекла воздух, а затем и щеку Нудыка. Удар получился не хуже доброго сабельного: между пальцев юноши струилась кровь, и струилась весьма обильно.

Главарь не присматривался к тому, что происходит с незадачливым подручным. Его кистень взметнулся было в воздух, но тут же безвольно повис, – вместе с рукой, стиснувшей рукоять. Бо-Жаир зашипел от боли и злобы, увидев серебристую метательную звездочку, глубоко вонзившуюся в его предплечье.

Но бандит прожил долгую жизнь, и повидал многие виды, и вышел живым из многих переделок, пусть и потеряв в одной из них все свои передние зубы. Он мгновенно перехватил кистень левой рукой и издал длинный пронзительный свист – сигнал для остальных своих сообщников.

Впрочем, те и сами увидели, как оборачивается дело, – и уже ринулись со всех сторон без всякого сигнала.

Еще две метательных звездочки прошили полумрак, и у двоих нападавших сразу поубавилось прыти. Вжиу! – вновь рассекла воздух нагайка, и не только лишь воздух: еще один бандит выронил рогатину и волчком завертелся на месте.

И все же они наверняка задавили бы числом одинокую всадницу, даже самый искусный воин не сможет отразить многочисленные атаки, направленные одновременно со всех сторон. Задавили бы, но…