Цена его коварства - [40]

— Ты вернулся, — выдохнула я и, поднявшись с пола, спотыкаясь, двинулась к нему.

— Я увидел тебя. — Он жадно пытался поймать мой взгляд. — И меня посетила безумная надежда…

Рыдая, я бросилась ему на шею:

— Ты вернулся!

— Конечно. — Он притянул меня к себе, с нежностью гладя по спине. Я ощущала тепло и силу его тела, лесной запах его одеколона… Он прикоснулся пальцем к моей щеке. — Ты плачешь, — сказал он так нежно и заботливо, что у меня дрогнуло сердце.

Схватив его кисть, я изо всех сил прижала ее к своей щеке, глядя на него полными слез глазами:

— Ну конечно. Я ведь думала, что потеряла тебя…

Я чувствовала, как он дрожит.

— Все хорошо, Диана, — выдохнул он. — Ты можешь сказать мне правду. Если ты хочешь быть со мной лишь ради ребенка…

— Нет!

— Я хочу лишь, чтобы ты была счастлива. — Уронив руки, он упорно смотрел в сторону. — Я говорил себе, что могу жениться на тебе, даже если ты не любишь меня. Что со временем я смогу вновь завоевать твою любовь и доверие.

— Эдвард…

— Но я не хочу, чтобы из-за меня погас огонь, который горит в твоей душе. Я не могу. Не могу принуждать тебя стать моей женой, если ты меня не любишь. Если ты любишь другого… — Он сжал зубы и продолжил говорить так тихо, что я едва расслышала его слова. — Я слишком тебя люблю для этого.

— Ты любишь меня! — выдохнула я.

Эдвард рассмеялся:

— И впервые в жизни понимаю, что это значит. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Диана, я готов на все ради тебя. На все.

— Даже продать Руперту свою долю в «Сен-Сир Глобал».

— Откуда ты знаешь? — изумленно спросил он.

— Я звонила Виктории.

— Зачем? Как?..

— Вчера вечером я видела, как она заходила к тебе.

— Видела?

Я опустила голову:

— Ты вел себя так странно, таинственно. Я вернулась, чтобы спросить у тебя, в чем дело. И увидела, как она заходит к тебе, в такой поздний час, в таком платье, и подумала, что вы с ней…

— Что? — Эдвард изумленно посмотрел на меня. — Ты думала, что я… С кем! С Викторией…

— Я так боялась снова остаться с разбитым сердцем, — прошептала я, сгорая от стыда. — И сбежала при первом же подвернувшемся поводе. Прости меня.

Его лицо потемнело.

— Я помню, как обращался с тобой в Лондоне. После этого я тебя не виню. — Он погладил меня по щеке. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой или чем-то обязанной мне, думала, что я принес какую-то жертву. Ведь ты была права. Я ненавидел эту работу. И ненавидел того, в кого она меня превратила. Так что теперь я свободен, — неожиданно широкая улыбка осветила его лицо. — Так что теперь я безработный, и ничто не мешает мне отправиться с тобой в Румынию…

Я накрыла его руки своими:

— Я не хочу лететь в Румынию.

— Что? — нахмурился Эдвард.

— Я думала, что карьера актрисы — это мечта всей моей жизни. Но я никогда не любила пробы. — Я улыбнулась уголками губ. — И не просто так. Пока мозг упрямо твердил мне, что именно этого я и хочу, сердце упрямо утверждало, что на самом деле мне нужно нечто совершенно иное.

Он крепче прижал меня к себе. Его ладони скользили по моему лицу, по волосам, по спине…

Я вспоминала о матери. Думала о ее жизни. Ханна Мэйвуд-Лау не была звездой. Люди, не знавшие ее близко, считали ее самой заурядной женщиной. Со стороны казалось, что она ничем не выделяется из толпы. Но в ней был великий дар любви. Всю жизнь она заботилась о друзьях, о доме, о тех, кто ее окружал, но больше всего — о своих родных.

— Ты — моя настоящая мечта, — прошептала я. — Ты и наш ребенок. Я хочу вернуться с тобой домой. Быть с тобой. И пестовать нашу семью. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — Я люблю тебя, Эдвард.

— Правда? — удивленно выдохнул он.

— Я хочу задать тебе лишь один вопрос. — Улыбнувшись, я глубоко вздохнула. — Ты хочешь жениться на мне?

Эдвард покачнулся.

— Хочу ли я?! — воскликнул он.

Когда он сжал меня в объятиях, в его лице больше не было ни мрачности, ни жестокости. Счастье вновь сделало его тем мальчиком, которым он был когда-то. Тем мужчиной, которым, я верила, он может однажды стать.

— Я люблю тебя, Диана Мэйвуд. — Он нежно погладил меня по шее. — И буду любить тебя всю жизнь. С этого мгновения…

Крепче прижав меня в себе, он приник ко мне поцелуем. Я задыхалась от нежности и желания, вцепившись в него изо всех сил…

— Эй, ребята, — услышала я смущенный голос механика. — Вы не забыли, что я еще здесь, а?..

Мы поженились две недели спустя в мамином розовом саду. На скромной церемонии собрались все наши близкие — миссис Макуиттер, родные, друзья. Свадьба была скромная — торт, простое платье, священник. На сей раз мы обошлись без двадцатикаратных бриллиантов — честно говоря, я побаивалась случайно выколоть себе глаз этой штукой. Мы с Эдвардом обменялись простыми золотыми кольцами.

Хорошо иметь друзей в шоу-бизнесе! Мой приятель-музыкант играл нам на гитаре, а друг фотограф снимал церемонию. Мэдисон была подружкой невесты, а Говард отвел меня к алтарю. В руках у меня был букет маминых любимых роз, и там, в ее саду, мне казалось, будто она где-то рядом.

Руперт и Виктория прислали свои поздравления, присовокупив к ним блендер.

После церемонии, на которой мы официально стали мужем и женой, был ужин на открытом воздухе. Сад был освещен китайскими фонариками. Мэдисон и Говард плакали от счастья, осыпая нас розовыми лепестками, когда мы садились в старинное авто, увезшее нас в аэропорт. Медовый месяц мы провели в Лас-Вегасе, в «Эрмитаже» — шикарном отеле-казино, владелец которого, Никас Ставракис, был другом Эдварда, а также счастливым мужем и отцом шестерых детей.