Цена чести - [52]

— От дуры слышу, — пожал плечами Велигой. — И руки-то, руки не тяни, а? Отберу ведь все игрушки, чтоб не баловала… Ну откуда ты такая взялась? Все девки как девки — венки плетут, на пяльцах вышивают, а у этой одно на уме — как бы кого зарезать.

— Заткнись! — крикнула Златовласка, но руку от пояса с ножами убрала.

— Нет, вы только послушайте ее! — изумился витязь. — Гналась за мной чуть ли не от самого Курска, и все только для того, чтобы всласть пообзываться!

— Я тебе кишки выпущу! — в ярости прошептала Светлана.

— В очередь, девочка, в очередь… — усмехнулся Велигой.

Она некоторое время пожирала витязя глазами, потом тело ее медленно расслабилось. Во взгляде все еще полыхала ненависть, но от идеи попытаться убить его прямо сейчас, по-видимому, все же отказалась.

— Почему… — хрипло спросила Златовласка, — Почему ты не ударил?

Велигой пожал плечами.

— Да вот, видишь ли, недостаток воспитания, — ответил он. — Ну не научили меня женщин убивать, не научили. Зря наверное, да теперь уж поздно, старого пса новым трюкам не выучишь. Ты мне другое скажи: что мне теперь с тобой делать, а?

Светлана молчала, глаза опустила, как нашкодивший ребенок. «А ведь и правда, — подумал Велигой, — что я смогу с ней сделать? Когда собирался отправить ее с кем-нибудь в Киев — это одно, с глаз долой — из сердца вон. Не мне ее было на кол сажать. А здесь, в этой глухомани… А ведь прав был Эрик, Ящер его задери, хороша девка, ох хороша… И почему Серко меня не предупредил? Неужто и вправду, на красивую женщину и злая собака не гавкнет?…»

Велигой повернулся, и пошел обратно к костру. Спиной почувствовал ее удивленный взгляд.

— Ты… отпускаешь меня? — спросила она неверяще.

— Угу, — буркнул Велигой, не оборачиваясь.

— По… почему?

Велигой не ответил, шел неспешно, нарочито волоча ноги. Пусть попробует еще раз, пусть только попробует. Тогда у него будет моральное право… и совесть потом не будет мучить.

Сзади послышались шаги. Она бежала ему вслед. Невольно обернулся, готовясь встретить удар, но напоролся на взгляд голубых глаз, будто тараном по лбу схлопотал. Так и замер, тупо уставившись в два бездонных озера, в которых так легко утонуть, сгинуть навеки…

— Почему? — вновь спросила Златовласка.

Велигой стряхнул с себя наваждение. Наверное, последствия удара по голове. Все же Барсук предупреждал, чтоб не особо репу подставлял…

— По кочану, — ответил витязь холодно. — Уходи, пока я добрый. Со мной это редко случается.

— Почему? — голос ее дрогнул.

— Исчезни ты, ради богов! — раздраженно сказал Велигой. — Я спать хочу!

Светлана отшатнулась, словно он ударил ее, отступила на несколько шагов. Во взгляде застыло непонимание.

— И вот еще, — быстро добавил Велигой, стараясь придать своему голосу как можно больше твердости. — Сегодня я отпустил тебя. Не знаю, что со мной, заболел наверное, но это — слышишь? — первый и последний раз. Не приведи светлые Боги тебе еще раз попасться на моем пути. Чтобы эта наша встреча была последней! Поняла?

«Это и есть последняя. Завтра я уйду. Чтобы не вернуться…»

Она не ответила. Еще раз посмотрела на него долгим взглядом, в котором теперь читалось полное смятение, а потом повернулась, и призрачной тенью растворилась в утреннем тумане.

Велигой некоторое время тупо смотрел туда, где только что стояла Светлана. Потом вздохнул, вернулся к костру, улегся, закутавшись в плащ. Разумом понимал, что поступает как полный дурак — ничто не помешает ей вернуться и всадить ему нож промеж ребер… Но сердце, как это ни странно, говорило, что опасности нет, она уж не вернется… и от этого на душе почему-то становилось пусто, будто бы вместе со Светланой исчезла в тумане какая-то часть его жизни…

* * *

Брезжил рассвет, когда Велигой Волчий Дух, пробудившись, оседлал коня, и поехал в сторону леса. И чем ближе он подбирался к темнеющей впереди стене деревьев, тем сильнее давила на сердце исходящая оттуда тяжесть древней мощи. Вокруг с каждым мгновением все ярче разгоралось утро, но он не видел этого, не слышал радостного пения птиц, приветствующих ясно солнышко, не чувствовал разливающейся вокруг дивной свежести. Он решился. И знал, что вряд ли ему суждено вернуться из темной чащи древнего леса. Впереди не было ничего. Как не было и пути назад.

У опушки Велигой соскочил с коня. Расседлал, швырнул не глядя на землю седельные сумы. Подумал, расстегнул пряжки доспеха, бросил под дерево. Туда же с грустью в сердце повесил боевой лук и колчан. Расстегнул перевязь меча, долго смотрел, затем извлек оружие из ножен. Опустившись на колени, замер в беззвучной молитве. Поцеловал холодную сталь, поднялся на ноги, решительно задвинул клинок обратно в ножны, повесил рядом с луком. Он чувствовал — там, куда он идет, оружие бесполезно.

Витязь повернулся к коню.

— Прощай, Серко… — молвил он. — Ты был верным другом. Беги! Беги на волю, будь свободен! Помни обо мне.

Конь заржал печально, но не сдвинулся с места.

— Беги, дурашка… — прошептал Велигой, чувствуя, как недостойные мужчины слезы застилают глаза. — Беги, ты свободен.

Конь нерешительно переступил передними ногами, затем доковылял до того места, где витязь оставил свои доспехи и замер каменным изваянием.