Цена бессмертия - [8]

Время посещения подошло к концу, сознание Эля вернулось в барокамеру, дверь разблокировалась. Он вышел и увидел, что Инструктор всё ещё не вернулся.

Эльвейс отлично знал, что ему запрещено самовольно выбирать время и место своих экскурсий в прошлое, но не смог совладать с собой. Дрожащей рукой он набрал на клавиатуре новые координаты времени, наугад прибавив к прошлой дате десять лет, и снова вошёл в барокамеру.

*  *  *

Почему-то АВИП дал сбой. Эль увидел тот же знатный дом, в нём жили те же люди, но прошло гораздо больше времени, чем десятилетие – родители и супруга юноши стали намного старше.

Сын так и не вернулся в отчий дом! Его мать, затворившаяся на все эти годы в своей комнате, рыдает о нём день и ночь. Её невестка в чёрных одеждах оплакивает вместе со свекровью своего пропавшего мужа. Старик-отец по инерции ведёт ещё какие-то дела. Никто не знает, куда исчез беглец, жив он или мёртв.

Слуги, как всегда, суетятся по хозяйству, сплетничают, ругаются и ссорятся друг с другом. Трое из них травят какого-то тощего измождённого человека. Из разговора выясняется, что он – нищий, которого приютил хозяин. Слуги насмехаются над ним, выливают помои ему на голову, бьют по лицу. Всё идёт, как обычно в их мире. Бедняга не сопротивляется, молча стоит и терпит все эти издевательства. «Как человек может не защищать себя? До чего же надо опуститься, чтобы даже элементарный инстинкт самосохранения перестал действовать?! – подумал Эль. – Очевидно, это совершенно раздавленное, сломленное жизнью существо, не способное нормально функционировать в обществе!»

Когда слуги наконец оставили нищего в покое, он удалился в свою каморку. Пройдя сквозь стену, Эльвейс оказался там же. Нищий принялся что-то писать на пергаменте. «Странно! Оказывается, он – образованный человек», – подумал мальчик и подошёл поближе, чтобы прочитать, что пишет нищий. (Латынь Эль знал хорошо.) И после первых же нескольких строк он содрогнулся от ужаса. Нищий оказался тем самым юношей, сыном хозяев, ушедшим из дома тридцать четыре года назад. Через семнадцать лет он вернулся домой и попросил отца приютить его как нищего. Бездомная жизнь так изменила его лицо, что отец не признал того, о ком скорбел… Теперь же этот безумец собрался умирать (скорее всего, убить себя) и решил перед смертью, так и не сказав родителям и супруге, кто он такой, описать свою жизнь на бумаге. Для убеждения родителей в том, что он действительно их сын, он упомянул о некоторых обстоятельствах своей жизни, известных только им одним. Письмо своё он окончил словами: «Молю вас, любезные мои родители и честнáя супруга моя, не обижайтесь на меня, что я, покинув вас, причинил вам столь великую скорбь! Я и сам скорбел сердцем о печали вашей; многократно молил я Господа, чтобы Он даровал вам терпение и сподобил вас Царства Небесного. Надеюсь, что Он, по благоутробию Своему, исполнит молитву мою, ибо я из любви к Нему избрал столь многотрудное житие, не изменяя его ради ваших слёз. Верую, что насколько великую скорбь причинил я вам, настолько большую радость получите вы в Царстве Небесном».

Теперь всё встало на свои места! Этот человек уже в юности был религиозным фанатиком, и это определило всю его судьбу. Семнадцать лет жил он в доме своего отца на правах самого последнего раба, терпел поношения и побои от людей, которые должны были служить ему, каждый день видел мать и жену, плачущих от тоски по нему, жалел их, но не открывал им себя! Он изводил себя и близких ради счастливой загробной жизни! Его Небесное Царство – «морковка на верёвочке», которую он сам себе подвесил! Или не сам? Может, это сделал Бог (если допустить, что Он существует)? Да какая разница, кто подвесил морковку! Психика человека распадается со смертью тела! И даже если осколки личности ещё влачат какое-то существование, оно не стóит и одной материнской слезинки! В Карфагене знатные люди приносили в жертву Молоху своих младенцев, а этот несчастный принёс в жертву Богу свою мать, своего отца, свою супругу и самого себя. Он положил на алтарь этого чудовища всё, что только мог: терпел немыслимые лишения, унижался, иссушал свою плоть, коверкал душу. Его Бог – жестокий тиран, постоянно требующий жертв и не дающий ничего взамен. Ни одного доказательства существования рая и ада не получило человечество вплоть до двадцать седьмого века! Жизнь этого человека была построена на детской вере в потустороннее добро, которая оправдывала то зло, что он причинял своим родным. Какое страшное разочарование ждёт его в момент смерти!

Пока Эль размышлял, человек стоял и молился. Он был абсолютно счастлив. Слёзы радости текли по его впалым щекам, светлая улыбка озаряла иссохшее лицо. Его глаза блестели, как у того смертника в Александрии и христианина из Сан-Франциско. Он не боялся умирать, он жаждал смерти, с восторгом ждал её приход!

Эльвейс сам не заметил, как стал громко кричать: «Будь милостив к себе и своим близким, не умирай! Открой себя тем, кто тебя любит, кто хранил тебе верность тридцать четыре года! Хоть остаток дней своих проживи по-человечески!»