Целуй — и прощай! Безутешная вдова. Побег из Синг-Синга - [3]

Короткие ветви моих любимых эвкалиптов помахали мне на прощание, пока я маршировал мимо. Приятно было сознавать, что все это больше не повторится. Ну что же, прощайте и пожелайте мне удачи. Но погодите выпускать детей на улицу, возможно, предстоит небольшая перестрелка, а я не хочу никому вреда…

Колонна вышла на открытое место, поле люцерны, где мы работали раньше. Солнце уже поднялось над горизонтом. Яркое, медно-красное светило, по крайней мере, честно показывало, что не собирается расцвечивать мир радугой красок, а еще немного — и его раскаленный добела диск будет жечь, жечь и жечь, обращая все в пыль и пепел. Еще только половина шестого утра, а на шестьдесят седьмом шоссе уже довольно оживленное движение. В эти утренние часы весь шум автострады, будто усиленный стетоскопом, доносился так отчетливо, что можно было различить гул каждого мотора в «отдельности, Люди спешили попасть к месту назначения, прежде чем солнце превратит долину в паровозную топку.

Харрис начал отставать, и это значило, что мы приближаемся к мостику через канаву. Он всегда переходил его последним, строго соблюдая это правило.

На мосту я толкнул Токо локтем.

— Гляди в оба и постарайся заметить камень, — шепнул я ему.

Он ничего не ответил. Покосившись, я заметил, как задергалась его верхняя губа.

— Не дрейфь, скоро пройдет автобус и тогда…

Эта часть нашего плана, впрочем, как и все остальное, была моей идеей. Часов нам не полагалось, а ориентироваться по времени надо было довольно точно, и я предложил Холидей, чтобы сигналом к началу послужил гудок автобуса „Грейхаунд“. Здесь было довольно много опасных поворотов, и водитель часто подавал предупредительные сигналы. Автобус проходил примерно в семь пятнадцать, и его дизель ревел на подъеме как голос Сэтчмо, а потом на крутом вираже он давал два оглушительных гудка. Через несколько минут он подходил к другому повороту и снова сигналил. Вот тут и должно было все произойти.

Холидей и Джинкс будут ждать нас на лесном проселке в полумиле от автострады в зарослях эвкалипта. К тому времени мы с Токо уже должны будем заполучить оружие и по сигналу автобуса рвануть по направлению к зарослям — это ярдов сто по открытой местности. В лесу мы будем в безопасности, охрана на лошадях сквозь чащу продраться не сможет.

Наконец мы миновали мостик и повернули на север. Я посмотрел в канаву, надеясь заметить булыжник, испачканный белой краской. Токо был как раз между мной и канавой, он смотрел вперед. Нас разделяло не больше метра, но я не мог ничего сказать ему без риска быть услышанным, а это было опасно: эти ублюдки могли продать кого угодно за ложку сахара, да и я был слишком занят поисками булыжника, чтобы терять время на уговоры. Мы уже приближались к дынным грядкам, там нас разобьют и мы приступим к работе. Но мне было очень важно заметить, где лежит камень. Если его нет, то все отменяется. О, Господи, я больше не смогу вынести такого томительного ожидания, снова иметь дело с этим старым, дряхлым ублюдком Кобеттом, и без денег. В том-то все и дело. Деньги… Ты получаешь все, за что заплатишь — будь то носовой платок или охранник. Деньги — это ключ к успеху Нельсона и всех этих бездарей. Господи, будут ли у меня когда-нибудь деньги? Вытащи меня отсюда, а уж до денег я сам доберусь…

— Стой! — заорал Харрис.

Колонна остановилась.

— Первая восьмерка с Бертоном!

Охранник Бертон отсчитал восемь человек и повел их через поле.

— Вперед — марш! — заревел Харрис на остальных.

Колонна снова пришла в движение, тут я снова глянул на Токо: несмотря на загар, он был бледен как мел. Это начинало беспокоить меня все больше. Господи, неужели у него не хватило мозгов поискать глазами этот проклятый булыжник? Если его нет, то все отменяется и надо будет снова дожидаться удобного момента. Я подмигнул ему, отвернулся и оцепенел. Камень был на месте.

Помеченный белой краской, он лежал в канаве — просто камень размером с детскую голову. Мое сердце ликовало от радости. Булыжник находился футах в двадцати от передвижной уборной, которая повсюду следовала за нами. Холидей спрятала оружие так близко от нее, как только могла. Чертовски ушлая девица, эта Холидей. Да и Кобетту палец в рот не клади. Она действительно ему надолго запомнится. Тут я снова посмотрел на Токо. Тот явно ничего не заметил.

— Стой! — снова взревел Харрис — следующие десять с Байерсом!

Подъехал на лошади Байерс и отсчитал десятерых. И мы потянулись за ним через поле.

— Вперед — марш! — заорал Харрис на оставшихся, и колонна прошагала мимо нас.

Мы с Токо направились к месту работы, стараясь не наступить на дынные плети. Эти грядки, как и остальные места нашей работы, сдавались в аренду свободному подрядчику, который был особенно щепетилен по поводу сохранности своих посадок. Боже упаси раздавить или повредить дыню или само растение» это считалось очень серьезным проступком. Самое удивительное, что охрана разъезжала по бахче верхом, но жалоб по этому поводу от него не поступало.

— Я его не видел, — прошептал Токо.

— А ты смотрел?

— Конечно. А чем, ты думаешь, я занимался?

— Не переживай…