Целоваться запрещено! - [26]

Мама пишет письмо Сай-Бабе.

Егор. Мам, мама…

Она машет рукой, не поднимая головы. Некоторое время Егор молча смотрит на нее.

Во двор пойду, зарежу, может, кого…

Не отрываясь от письма, она кивает. Егор уходит. Мама некоторое время пишет, потом задумывается.

Мама. Кричит, ругается, злится, засоряет энергетическое поле нашего дома. Теперь вот ходи, сжигай злую энергию. (Зажигает свечку, ходит по квартире, делая таинственные пассы свечой.) Сказал, что в школу пошел, а сам еще куда-то… Где худые девушки… К худым ведь пошел, точно… (Долго взвешивается.) Вот похудею… Выйду замуж за правильного. Который не злится. (Опять ходит по квартире со свечкой, открывает барчик, берет большую темную бутыль, приглядывается, много ли осталось, капитально отхлебывает.)

Звонит телефон. Мама вздрагивает. Телефон звонит долго.

Да… Да, это три четыре пять девять восемь пять. Пожалуйста, я вас слушаю. Сумку? Какую сумку? Холщовую? С большими пуговицами? Нет, не теряли… Странно… Номер наш, да… Да, пожалуй, так будет лучше… Давайте через полчаса возле булочной…

На окраине — одичавшие черные яблони, уцелевшие от сметенных садов, и много железа, оставшегося от строек. Непонятные железные конструкции, арматура, опрокинутые фермы электропередачи, навороченная ржавчина.

Среди яблонь и железа — Егор и компания. Нора — знойная девушка кавказской наружности. Потомок — длинноволосый долговязый парнишка, маленькая худая Хали, видный осанистый парень по кличке Красивый, может быть, еще кто-то… На большом куске толстого пенопласта нарисован силуэт человека в полный рост. Хали мечет в пенопласт дротики, стараясь попадать строго в контуры. Нора рассказывает историю.

Хали давится от смеха.

Нора. А вот в шестьдесят четвертой школе случай был… Одна девочка влюбилась в обэжиста. И когда писали контрольную по мерам безопасности при эпидемии сибирской язвы, она на обратной стороне написала, что она его любит. Только очень мелкими буквами, так что ему пришлось читать под микроскопом в кабинете биологии. И он ей ничего не сказал. А сам тоже влюбился. И вот когда класс пошел в поход под руководством этого обэжиста, ночью они остались вдвоем у костра, он накрыл ее своей штормовкой, и они вместе встречали рассвет и решили уплыть на байдарках далеко-далеко… Сели и уплыли. Но река была горная, с сильным течением… Байдарка перевернулась. И обэжист спас девчонку, а сам утонул…

Хали. Это где же это у нас поблизости горная река?

Потомок. Хали, отстань от нее… Ну, мало ли…

Хали. Мне просто интересно, я, может, тоже хочу в горную реку. Где?

Потомок. Ты, Хали, расскажи лучше, чего в школе не была? Подростковые врачи приходили, медосмотр был…

Хали. Что осматривали-то?

Егор. Да всего по-немножку…

Хали. В ментуру загребли, только в одиннадцать выпустили, не на четвертый же урок идти…

Красивый. Ты как в ментуру-то угодила, с утра пораньше?

Хали. Батя без работы у меня, дорож-ный отряд расформировали, а куда ему деваться со своим экскаватором? Он у меня только копать и умеет. Говорю ему: ты, батя, петь бы, что ли, выучился или плясать…

Егор. Ну, а ментура-то что?

Хали. Я думаю, надо типа объяву дать про такое дело, может, надо кому. Утром рванула на Восточный тракт и из баллончика по всем рекламным щитам стала писать: «Экскаватор, телефон такой-то». Гаишники прицепились и в отделение свезли.

Красивый. Лучше бы сирени на продажу наломала… И то подспорье семье…

Потомок. А то еще можно лягушек наловить и около офисов, где французы работают, продавать. Чирик — банка.

Все посмотрели на него.

Потомок. (Шутка). В восьмом микрорайоне стройка большая, может, там экскаватор нужен?

Хали. Это в каком квартале, в «Б»?

Потомок. В «Д».

Егор. Тошно у вас тут… Полгода живу, а все не привыкну никак… Микрорайон восемь, квартал «Д», корпус пятьсот тридцать шесть… По-человечески, что ли, улицы назвать нельзя? Слова, что ли, кончились?

Красивый. А ты в центр поезжай, там все по-человечески — и Ленина тебе, и Дзержинского…

Егор. Мы раньше в Калуге жили, вот это город! Улицы нормально называются, то вверх идут, то вниз, потому что холмы. Ока рядом…

Хали. Чего приехал тогда из своей Калуги?

Егор. Говорил же сто раз, отцу по службе назначение вышло, мост тут у вас строить. Он давно хотел мост строить, конкурс выиграл за лучший проект. Река у вас тут подходящая, широкая, судоходная, серьезный мост построить можно…

Красивый. Река, а что толку? Купаться нельзя, смертельные случаи были, вода плохая…

Потомок. Заводы кругом злые. А раньше наша вода была — лучшая в губернии, ага. Рыбы водились — во! Где теперь пристань, рыбный базар был. И климат был хороший — летние жары не превышали двадцати семи градусов, снежный покров — толщиной не более двух аршин.

Хали, Егор и Красивый (хором, хохоча). И все вокруг принадлежало купцам Дыркиным!

Потомок. Ага, хохочите, хохочите. Моему прапрадеду князь Трубецкой до сих пор триста рублей серебром должен!

Красивый. Так слупил бы должок, в ресторацию бы сползали…

Потомок. Мануфактура купцов Дыркиных, это теперь фабрика Десятилетия Октября, и общественная библиотека Дыркиных, и фабрика зонтиков, и бани самые в губернии клевейшие, а перед революцией прапрапрадед парк конки купил, да помер, бедный, а прапрадед парк тут же пропил и влился в ряды неунывающего пролетариата…