Целительница - [56]

Вера медленно приходила в себя. Не сразу сообразила, где находится и что произошло. Голова ее лежала у Макса на коленях, а сам он гладил ее по волосам. Сверху до них доносились топот и чьи-то голоса. Она вспомнила, что кажется сломала ногу. Попробовала пошевелить ею и поняла, что практически не болит и чем-то туго обмотана.

— Как ты? — спросил Макс, заметив, что она пришла в себя.

— Гораздо лучше. А что там? — кивнула Вера на потолок подвала, не желая покидать уютное ложе.

— Прорвались в дом, ходят…

В этот момент крышку люка кто-то сильно дернул, и до них донесся голос:

— Матушка Вероника, выходи, богом тебя просим. Прости нас, что дом разгромили. Мы все тут в порядок приведем в один миг. Только не бросай нас.

— Дураки, — Вера отвернулась и уткнулась Максу в живот.

— Их можно понять…

— Ты их оправдываешь? — разозлилась она и резко села, отчего нога заболела. — А меня кто-нибудь хочет понять?

— Я и тебя понимаю, успокойся, — Макс притянул ее к себе и обнял за плечи. — Чего ты бесишься-то сразу, — улыбнулся он. — Это ведь кто-то один дурак — подбил всех остальных на дебош. А сейчас и сам уже жалеет, что так поступил.

— Вероника, Максим, как вы там? — раздался голос бабы Маши у самого люка. — Выходите уже, прогнала я их, супостатов, на улицу. Сами не ведают, что натворили, ироды. Была бы жива Антонина, в миг бы проклятие наложила на их головы. Ой батюшки, что это я такое говорю?! Свят, свят, свят… не слушай меня, девонька, не делай им ничего плохого. Люди-то они хорошие.

— Надо больно, — проворчала Вера, а про себя подумала, что хотела бы, не смогла. Видно, эту часть дара ей бабка-то и не передала, хитрюга. А может развивать его нужно как-то дополнительно.

— Ну что, пора выбираться отсюда? — Макс встал, потянулся и подал ей руку.

Вера потопталась немного на месте и поняла, что нога практически не болит.

— Чем ты мне ее перебинтовал-то?

— Своей футболкой, — рассмеялся он и показал ей дыру на спине.

— Жалко… красивая была.

— Купишь новую.

— Зря только полезли сюда…

С этим Макс не мог согласиться, но предпочел промолчать. Кто знает, что случилось бы, окажись они на пути разъяренной толпы в момент, когда сломали дверь и проникли в комнату. В любом случае, лучше перестраховаться.

На верху их встретила обеспокоенная баба Маша. Она не соврала — в доме больше никого не было, только грязные следы множества ног на полу. Но со двора по-прежнему доносился гул голосов.

— А батюшки, что стряслось-то? — всплеснула руками баба Маша и показала на ногу Веры.

— Да, ничего страшного, — отмахнулась она, — просто ушиб.

— А мог быть перелом. И виноваты в этом были бы они, — добавил Макс и указал рукой в сторону двора.

— Говорю же, сами не ведали…

— Ладно, баб Маш, я понимаю, — перебила ее Вера. — Пусть только дверь отремонтируют, ладно?

Она подумала, что нельзя оставлять дом без двери, когда на дворе еще пока зима. Дом-то хороший, кому-нибудь сгодится, если, конечно, кто-то рискнет жить в доме колдуньи. А может и она когда захочет приехать сюда отдохнуть, летом. Хотя, эту мысль Вера сразу отмела, как бредовую. Разве дадут ей тут отдохнуть?

— Ну уж нет! Я этого дела так не оставлю. Выдвигаю сам себя парламентером и отправляюсь на переговоры.

Так забавно он выглядел в этот момент, что Вера едва не рассмеялась. Лицо в чем-то перепачканное, волосы разлохматились и торчат в разные стороны, от майки оторвана добрая половина… Умора, одним словом, а туда же — парламентер.

Макс вышел во двор, а баба Вера засуетилась:

— Давай-ка по-быстрому наведем тут порядок. Мужики уже отправились за досками и инструментами.

— Сами ломаем, сами и строим, — проворчала Вера и принялась растапливать печку.

Макс вернулся довольный — с улыбкой от уха до уха.

— И что это тебя так развеселило? — уныло спросила Вера, бросая тряпку в ведро. Она намывала полы, в то время как баба Маша наводила порядок в шкафу, развешивала иконы…

— Вот, полюбуйся, — потряс Макс перед лицом Веры какой-то бумажкой.

— И что это?

— Лист записи посетителей до конца недели, — еще шире улыбнулся он.

— Макс! — от ее крика он выронил бумажку из рук и застыл, забыв стереть улыбку с лица. — Макс… — уже чуть не плача добавила Вера.

— Да что случилось-то?

Он прикидывается или действительно не понимает?

— Какой лист записи?! Мы же завтра уезжаем.

Из угла, где копошилась баба Маша, до них донесся горестный вздох.

— Черт! Совсем об этом забыл, — Макс почесал затылок и растеряно посмотрел на Веру. — Я такую воспитательную работу провел, долго объяснял им, что целительницы — тоже люди и им, как и всем, нужен отдых… Что же теперь делать?

Баба Маша снова громко вздохнула. Сговорились они что ли? Хотят свести ее с ума? Один народ записывает на неделю вперед, другая картинно вздыхает. А ей-то что прикажете делать? Оставаться главной злодейкой? Ну уж нет…

— Ты кашу заварил, тебе и расхлебывать, — буркнула Вера и вернулась к прерванному занятию. Они все равно завтра уедут, даже если случится вселенский потоп.

Макс какое-то время молча топтался возле двери, а потом робко спросил:

— А сегодня ты тоже никого не примешь?

— Приму! — огрызнулась она и сама чуть не рассмеялась, до такой степени напомнила себе злую собаку. — Вот только уберусь сначала и пообедаю. Тоже мне благодетель нашелся.