Целитель - [34]

Альмод положил себе приглядеться, сколько Рауд теперь просит за еду, и если перегибает палку, доходчиво объяснить, что следует поумерить жадность. Доведенный до отчаяния народ может и погром учинить, а Рауд — не Харальд, одаренные охранники ему не по карману. Он только паре крепких парней-вышибал платил, эти толпу не удержат. Не то чтобы самому Альмоду было дело до творящегося в городе: станет совсем туго, подхватит сумку и деньги да выплетет переход… так и не решил куда. Но смотреть на чужую глупость не хотелось.

— Да, еще, — окликнул его Ивар, когда Альмод уже шагнул в ворота. — Чуть не забыл: я Линн маковой настойки оставил. Для малыша. Так что придешь смотреть, не удивляйся. Это не от болезни.

— Она лишнего не накапает? — нахмурился Альмод.

— Нет, я объяснил. Она понятливая. Страшно ему связанному лежать, плакал, никак угомониться не мог.

Очень хотелось спросить, зачем Ивару маковая настойка — не похож он на того, кто бессонницей мается. И племянник его не похож.

Он кивнул, давая понять, что принял к сведению. Отчитывать за то, что влез в лечение, не стал — плетениям лекарства не помеха. А что Линн Ивару глянулась — ничего удивительного, она и сейчас, изможденная и перепуганная, была бы хороша, одень ее как следует. И ребенок есть, значит, не бесплодна, а Ивар не скрывал, что задумался о детях. Что ж, одной заботой будет меньше, когда — если — ребенок начнет поправляться. Если только Линн и Ивару не откажет. Но с этим пусть он сам разбирается.

* * *

К мясному духу в трактире добавился запах вареного гороха и жареных грибов. Значит, снарядил Рауд людей в лес. Посетителей за столами было куда меньше, чем обычно в это время — похоже, все, кто мог, разъехались по своим участкам. Там и еды добыть проще, и вдруг удача улыбнется, получится разбогатеть и уехать из городишка… наверняка уже поговаривают, что Мирный проклят.

Альмод на миг задумался, почему он сам до сих пор отсюда не убрался. Все время что-то мешало. Вот и сейчас — надо ребенка Линн на ноги поставить, раз уж взялся.

А потом наверняка подвернется еще какой болящий, и снова не захочется бросать недоделанное. Так что его тут держит? Стареет, шевелиться лень?

Или просто ждет, когда по его душу явятся разъяренные чистильщики? Чтобы объясниться раз и навсегда? Так понятно, чем такое объяснение кончится. Или ему просто надоело прятаться?

Он мотнул головой — нечего стоять столбом в дверях трактира. И думать о таких вещах лучше в одиночестве. Прошел к стойке, бросив на нее глухаря, договорился с Раудом о еде и комнате — тот расплылся в радушной улыбке, дескать, живите, господин целитель, сколько хотите, нет-нет, никаких денег, я добро помню — но Альмод видел, что трактирщик не слишком ему рад. Еще бы, когда можно за комнату содрать, да не с одного, а пустить туда столько постояльцев, что только на полу вповалку спать поместятся. Дескать, все лучше, чем в шалаше и, тем более, — под открытым небом. Ничего, перетерпит. Рауд и раньше был не беден, а теперь и вовсе озолотится.

Хозяин отослал птицу на кухню с указаниями, взял свечу, чтобы самому проводить дорогого гостя в отведенную комнату, но замешкался, глядя куда-то за плечо Альмоду.

Он обернулся и нос к носу столкнулся с Нел.

— Явился, надо же, — сказала она вместо приветствия. — А я уже думала, что сбежал. Заждалась прямо.

Девушка пошатнулась.

Альмод помахал ладонью перед носом, нарочито скривился — Нел была пьяна. Настолько пьяна, что, казалось, прямо сейчас ноги подогнутся, она осядет на пол и тут же захрапит. Дублет — Альмода, между прочим, дублет, только ушитый на тонкую девичью фигуру, (когда успела?) — полурасстегнут, перстень одаренной не на пальце, а болтается в вырезе на шнурке. Велик, наверное, стал… Ключицы, вон, торчат так, словно вот-вот кожу прорвут. Ничего, отъестся. Если до того опять не влезет в какие-нибудь неприятности, похоже, она прекрасно умела их находить на свою, гм, голову.

— Не извольте беспокоиться, господин целитель, — залепетал за спиной Рауд. — Недоглядел, виноват. Я сейчас…

Он выбрался из-за стойки, заворковал, успокаивающе.

— Пойдемте, госпожа, я провожу вас за стол и принесу еще пива. И достану моченых яблок, с прошлого года, хозяйке моей отлично удались, отведайте.

Он попытался взять Нел под локоть, но та резко выдернула руку, едва не заехав хозяину по лицу.

— Не лезь, когда не просят!

Рауд вопросительно посмотрелна Альмода, перевел взгляд на напрягшихся работников. Альмод едва заметно качнул головой: пустым с ней не совладать. Трактирщик понятливо отступил на шаг.

— Иди проспись, — резко сказал Альмод. — Смотреть противно.

— Надо же! — Она пьяно рассмеялась. — Ты же так кичился, что небрезгливый… Как ты там сказал… «по локоть в крови и дерьме»… Это значит, не противно. Значит, и меня потерпишь.

Она покачнулась.

— Так, а зачем, собственно, я тебя ждала… А, вот. Скажи, а остальных тоже ты? Ф-фух — и нету.

Она подняла ладонь характерным жестом. Альмод рванул нити — едва успел прежде, чем она закончила выплетать огонь. А хороша девчонка, даже пьяная плетет быстро и точно, залюбуешься. Посмотреть бы на трезвую. Но сейчас ее надо было побыстрее заткнуть — народ начал присматриваться да прислушиваться. Если ее пьяные бредни кто-то примет всерьез, может худо обернуться.