Целиковская - [23]

И еще: „Сама по себе комедия не может быть серьезной, она лишь толкает нас на серьезные размышления“.

Были и такие отклики на этот фильм (стиль письма и орфография сохранены): „Посмотрев картину „Сердца четырех“ мы — маникюрши на производственном совещании решали Вам написать, а копию послать в редакцию „Правды“. Мы просим Вас огородить нас от такого публичного оскорбления. Почему, тов. режиссер, в картине Шура и Галина имеют имена, а также остальные герои, а маникюрша не имеет. Наша сталинская конституция гласит, что работа и специальность не позор. Есть маникюрши и с высшим образованием, но материально ее больше устраивает, а Вы тов. режиссер имея большой жизненный опыт и большой кругозор подчеркнули нашу специальность позорной (Алма-Ата, Каз. ССР, Союз парикмахеров)“.»

Если бы только маникюрши остались недовольны картиной! Комедию закончили и отдали на суд киночиновникам в начале 1941 года. На нее тотчас обрушилась лавина идеологической критики. И Колчин нехорош — смахивает выправкой и ученостью на белогвардейского офицера, и легкомыслия в советской студентке Шурочке Мурашовой чересчур многовато, и присутствует в фильме отсутствие идейного стержня. Киночиновники приказали удалить отдельные шуточные сценки и юмористические фразы, в которых может скрываться намек на отдельные недостатки советской действительности. В довершение ко всему постановили, что надо отложить комедию в долгий ящик, так как смех в военное время — вещь неуместная.

Премьера фильма состоялась лишь в начале 1945 года. Людмилу Целиковскую вместе с другими известными актерами и режиссерами пригласили 9 мая 1945 года на праздничный прием в Кремль. Когда она шла к залу приемов, ее вдруг кто-то окликнул:

— Шурочка!

— Я не Шурочка, а Людмила, — обернулась на голос Целиковская.

К ней подошел молодой лейтенант и запросто протянул руку.

— Привет, Шурочка!

— Привет, — ответила Люся.

— Ну как, сдала свою литературу?

Люся стала догадываться, что молодой военный отождествляет ее с Шурочкой Мурашовой, которая из-за влюбленности в лейтенанта Колчина никак не могла сдать экзамен по литературе.

— Нет еще, — растерянно ответила Люся.

— Эх ты! — рассмеялся лейтенант. — Мы уже победили, сдали свой, можно сказать, главный экзамен, а ты пустяк какой-то одолеть не можешь.

Когда С.М.Эйзенштейн посмотрел «Сердца четырех», он произнес фразу: «Целиковскую не надо хвалить — ее надо снимать».

Как создается фильм

Прежде чем кинокартине попасть на экран, она проходит долгий и сложный путь. Попробуем проследить его на примере кинокомедии «Сердца четырех».

В начале 1939 года на конкурсе в киностудию «Мосфильм» поступило сто двадцать страниц машинописного текста, авторами которого являлись драматурги А. Файко и А. Гринберг. В сценарный отдел обычно присылали рукописи, повествующие об успехах социалистического строительства и борьбе с капиталистическим прошлым, данный же сценарий представлял собой комедию. Им заинтересовались, так как начальство требовало уделить особое внимание именно комедиям, приносившим государству гораздо больше доходов, чем любые другие фильмы. Жанр этот был редким, притягательным, но и наиболее уязвимым с точки зрения идеологии. Ведь в комедии обязательно что-нибудь высмеивают. Пережитки капитализма в СССР, по мнению партийной номенклатуры, уже удалось изжить, а недостатки социализма, даже если таковые и существуют, не подлежали осмеянию. Над чем же смеяться?

Спасением до сих пор был жанр музыкальной комедии, над которым трудились режиссеры И.Пырьев и Г.Александров. Чиновники, по утверждению заведующего сценарным отделом «Мосфильма» Л. Трауберга, желали видеть на экранах комедии «реалистического типа» («Золушка») или «экзотического типа» («Старый наездник»), «Сердца четырех» относились к опасному жанру «бытовой комедии». Редакторы «Мосфильма» заглянули в один из партийных талмудников, где советских деятелей искусства инструктировали, что в комедии «на основе выражения характеров советских людей должны решаться бытовые и моральные проблемы, и в первую очередь любовные. Но так как партия борется против извращений, любовь должна быть чистой, платонической».

«Сердца четырех» более-менее соответствовали этому толкованию, и, посоветовавшись вволю в течение трех месяцев, руководящие работники рискнули утвердить литературный сценарий, как приемлемый для создания фильма. Режиссером назначили К. Юдина, и он в апреле 1939 года взялся за разработку уже режиссерского сценария, выкидывая из предложенного ему текста все лишнее, негодное для фильма, и наоборот, дополняя его отдельными эпизодами и репликами, работающими уже не на читателя, а на будущего зрителя. Кроме того, ему пришлось расписывать подробно, как будут проходить съемки каждой, самой незначительной сценки и сколько на это потребуется кинопленки. Постоянно приходилось также отстаивать свою правоту перед сценаристами и редакторами «Мосфильма».

Прошло более полугода в творческом поиске и административных баталиях, когда 22 октября 1939 года наконец на заседании Художественного совета «Мосфильма» состоялось обсуждение режиссерского сценария. Вернее не обсуждение, а попытка уйти от обсуждения. Началось заседание с заявления, что «были серьезные опасения в целесообразности постановки этой комедии». Карпов потребовал «сделать линию Шуры и Заварцева полнокровнее». Барнет заявил, что «не хватает парадоксальности по всему сюжету». Арон утверждал: «Абсолютно не смешно. Я читал сценарий и ни разу не улыбнулся». Александров был категоричен: «Сценарий мне не понравился по своей сущности, он ходит вокруг темы, но не разрешает ее». Кива предупредил, что «в очень затруднительное положение мы поставим актера, когда дадим ему этот режиссерский сценарий». Полонский сетовал: «Нужно было сценарий дорабатывать в литературной части, а не режиссеру. Это наша ошибка».