Целебные травы ашкенази. Забытое наследие великих целителей - [12]

Почти каждая работа Хаскалы по здоровью и гигиене, опубликованная в тот период, включала раздел, посвященный нападкам на «ложных целителей». Различие между ложными и истинными целителями заключалось в научном образовании и официальной аттестации. Это неизбежно и автоматически делало всех народных целителей нелегитимными – лишь потому, что они находились вне признанных научных кругов. Только образованный и академически подготовленный врач, сведущий в последних исследованиях, считался авторитетом в области здоровья и исцеления. Столкнувшись со случаями, когда казалось, что народные целители излечивают болезни, врачи-маскилим утверждали, что болезни просто исчезли сами по себе.

С конца XVIII в., пытаясь дистанцироваться от того, что они считали устаревшим, маскилим публиковали свою реформаторскую литературу на иврите – языке, отстаиваемом сторонниками Хаскалы в качестве еще одного способа заставить ашкенази влиться в современную эпоху. Однако, как только стало очевидно, что использование иврита тактически неэффективно для достижения их целей (ведь большая часть их целевого населения даже не умела читать на иврите), эти же сторонники перепечатали свои предложения на идише – языке, на котором в повседневной жизни говорили в еврейских общинах черты оседлости. Только в конце XIX в., когда реформаторы предприняли попытки общаться на местном языке, они добились значительных успехов: использование идиша в медицинской литературе стало успешным инструментом повышения осведомленности масс.[68]

Преодолев коммуникационный барьер, маскилим удвоили свои реформаторские усилия, воспользовавшись эпидемией холеры, бушевавшей в России в 1890-х годах. Изданные в то время брошюры предлагали информацию и инструкции по лечению болезни, одновременно предостерегая евреев от всех народных целителей авторитетным тоном медицинской науки. С тех пор брошюры об общественном здравоохранении на идише стали крае угольным камнем медицинской литературы. Даже знаменитые писатели того времени, такие как И. Л. Перец, оказались вовлечены в этот процесс, добавив своей поддержкой слой популистского авторитета.[69]

Одной из отдельных мишеней были женщины, поскольку они более открыты для обсуждения таких вопросов, как контрацепция, половое воспитание подростков, школьная гигиена, венерические заболевания и собственное здоровье. Но такие кампании не были успешными повсеместно, хоть и продолжались вплоть до XX в. Один мемуарист вспоминает, как заказал для жены книгу «Что должна знать каждая молодая мать». Автор признался, что супругу не впечатлил его совет:

Она не хотела полностью следовать предложениям, содержащимся в книге. Это могло быть связано с трудностью осуществления указаний, данных в книге, на практике, а также с тем, что воспитание детей в соответствии с правилами, изложенными в книге, было тогда еще неизвестно в тех краях. [В черте оседлости]. Как бы то ни было, мне пришлось потрудиться и поуговаривать ее, прежде чем она уступила.[70]

Современные врачи и больницы

Когда в 1850-х годах российское правительство открыло евреям двери медицинских школ, значительное количество ашкенази воспользовались этой возможностью. Вскоре их представительство пропорционально выросло во всех областях сертифицированной медицины: клинической медицине, фармакологии, сестринском деле, акушерстве, стоматологии и фельдшерской практике. Хотя евреи, как мужчины, так и женщины, приходили в медицину по разным причинам, основы этого явно заложили ассимиляционные усилия маскилим.[71]

К 1870-м годам к услугам еврейских женщин в Санкт-Петербурге появились (пусть и ненадолго) женские медицинские курсы и официальные курсы по акушерству. Преимущественно женскими и еврейскими областями были стоматология и, в меньшей степени, фармацевтика – в основном потому, что они были ниже по престижу, оплате и привилегиям, чем клиническая медицина.

Многие врачи-евреи, получившие образование в ту эпоху, – за редким исключением выходцев из фельдшерских семей, – отмежевались от еврейских масс. Они поднимались по профессиональной лестнице, повышая свой социальный статус, обращаясь в христианство или присоединяясь к «ассимиляционистам, объявляя себя поляками или русскими израильской веры, меняя свои имена на более славянские или отказываясь говорить на идише, вместо этого говоря только по-польски или по-русски».[72]

По мере роста числа врачей-евреев подавляющее их большинство предпочитало частную практику, что усилило конкуренцию с давно привычными фельдшерами. Набирающий силу профессиональный класс еврейских врачей и сторонников ассимиляции выступал против «фельдшеризма» во имя социального и медицинского прогресса и призывал к упразднению профессии фельдшера.[73] Как можно представить, это еще больше усилило враждебность между сторонниками обычаев старины и приверженцами нового в еврейских общинах черты оседлости. Одна история хорошо иллюстрирует эту спорную ситуацию:

Доктор Эзра, приехавший в Эйшишок в начале 1880-х годов, стал живым символом Хаскалы в местечке… Одежда, что он носил, тот факт, что он отдал своего сына в русскую школу в Вильно, привычка купаться и плавать вместе с женой, а не на пляжах, разделенных по половому признаку, – все это и многие другие отходы от традиции раздражало некоторых «балбатим» («властных людей»).