Цель и смысл жизни - [14]

10 Путь ко спасению, вып. III, С.-П6.1869, стр. 8.

11 Т.е. если мы ходим видением, а не верою (2 Кор. IV, 17,18; V, 7).

III

То благо, которое даруется человеку христианством, называется различно: истиною, духовною жизнью, духовным совершенством, блаженством. Это благо даруется человеку в христианстве, а не составляет плода его естественного развития: христианская жизнь есть новая форма жизни наряду с формами физическою и душевною — духовная, но она не есть результат предшествующего биологического развития, а есть дар Божий, новое Божие творчество, Откровение божественной жизни. Во Христе нам явилась жизнь, которая была у Отца: 48***********, [...]**********. Христос есть начальник и совершитель (**** *******)з этой духовной жизни. Духовная жизнь есть божественная жизнь, но божественная жизнь открылась нам во Христе и даруется в христианстве не в качестве безграничного совершенства, не в видимой славе, не в предикатах внешнего всемогущества, всеведения, видимого великолепия, а как внутреннее, невидимое благо. Пред внешним божественным величием человек не может устоять, человеческая природа не может обладать безграничностью: natura humana capax non est divinaeи. Во Христе божественная жизнь открылась, умеряемая Его снисхождением, так что она, как жизнь духовная, стала сносною для нашей ограниченности. Долго человек полагал свое достоинство то во внешних украшениях тела, в физической силе, в мускульной ловкости, то в силе ума, в художественном творчестве, в общественном благоустройстве. Христос научил человека, что всякое подобное внешнее благо обнаруживает эгоистические стремления человека, но не составляет его неотъемлемой собственности, потому что есть только его, но не он сам. Его истинное благо и неотъемлемое достоинство — это обнаружение божественной жизни в его сокровенном духе. Сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа — вот что драгоценно пред Богом; истинное достоинство человека есть невидимая жизнь духа (1 Пет. III, 4; 2 Кор. IV, 18; Гал. 16, 18 и др.). Духовная жизнь есть совершенство, но не то совершенство, которое кажется стоящим в конце естественного развития, которое состоит в богатстве знаний и гибкости ума, в крепости воли, во внешнем великолепии природы, но она есть совершенство в смысле самой действительности божественной жизни. Здесь обладание истиной совпадает с опытным переживанием божественной жизни (1 Иоан. IV, 7, 8), с соблюдением заповедей (1 Иоан. II, 3, 4) и свободою духа (Иоан. VIII, 32). Заповедь Господа Иисуса Христа: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный» (Мф. V, 48) имеет смысл: живите божественной жизнью и, как эта жизнь преимущественно есть любовь (1 Иоан. IV, 16), любите даже врагов ваших (Мф. V, 44-47; ср. XIX, 21). Так как любовь есть преимущественное обнаружение божественной жизни, то она есть и совокупность христианского совершенства (Кол. III, 14). Любовь не есть результат естественного развития, ее источник — любовь к нам Христа (Иоан. XIII, 14; 1 Иоан. IV, 7—11); но может быть различие в степенях усвоения ее человеком, возрастание человека в христианском совершенстве: христианин может быть младенцем или взрослым (Евр. V, 12—14). Полнота христианского возраста в слове Божием также называется совершенством (1 Кор. II, 6; XIV, 20; Ефес. LV, 13; Кол. I, 28). Но никогда в св. Писании под христианским совершенством не разумеется взрослое или культурное совершенство. Наконец, духовная жизнь называется блаженством по отношению ее к чувствам христианина.

В чем ближайшим образом обнаруживается духовная жизнь христианина, как она в нем нарождается и как возрастает, об этом мы будем говорить ниже. Теперь же мы покажем отношение духовной жизни к страданиям и немощам человека.

IV

Даруя человеку духовную жизнь, которая есть богообщение, христианство предполагает в нем опытное познание своей ограниченности, своих немощей. Хотя счастье и естественное совершенство человеку недоступны, однако стремление человека к счастью и совершенствованию не только в нем неискоренимы, но и предполагаются христианством. То, что делает человека способным к восприятию христианства, есть никогда неудовлетворяемое стремление к счастью и совершенствованию, которое дает человеку опытное познание своего природного ничтожества. В то время как гордое самодовольство, мнимое обладание естественным совершенством, законническая самоправедность совершенно заграждают человеку путь к духовной жизни, страдание и опытное познание силы зла составляют условие вступления в царство Мессии. Он пришел призвать грешников к покаянию, а не праведников (Мф. IX, 13 пар.), Он призывал к Себе всех труждающихся и обремененных (Мф. XI, 28), по направлению к Его царству мытари и блудницы шли впереди первосвященников, старейшин и фарисеев (Мф. XXI, 31), которые выказывали себя праведниками пред людьми (Лук. XVI, 15). Приточный фарисей, благодаривший Бога за то, что он не был таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, был, конечно, выше в нравственном отношении, чем мытарь, но он стоял дальше от царствия Божия, потому что не имел того сознания ничтожества, которым был проникнут мытарь. Итак, «желая духовного совершенства, — скажем словами Антония, еписк. Смоленского («Собрание слов»), — мы должны полагать в основание своей деятельности глубокое смирение и самоуничижение. Господь Иисус Христос внушает нам сие повсюду в Евангелии, Мф. XVI, 24; V, 3; Лук. XVIII, 14. Но яснее всего Он учил сему собственным совершеннейшим примером, 2 Кор. VIII, 9; Фил. И, 5—11; Мф. XI, 29... В сознании своего ничтожества именно заключается тайна возвышения и приближения к царству небесному». Ублажая нищих духом, алчущих, плачущих, ненавидимых и гонимых, Христос, напротив, говорит: «горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лук. VI, 20— 25) и пр.