Царство количества и знамения времени - [14]

Современный западный человек, впрочем, не удовлетворяется тем, что у себя учреждает такой тип воспитания; он хочет навязать его и другим со всем ансамблем своих умственных и телесных привычек, чтобы сделать единообразным весь мир, который он в то же время делает единообразным вплоть до внешнего вида через распространение продуктов своей промышленности. Парадоксальным, но только на первый взгляд, является то следствие, что мир, насколько он является менее «единым» в реальном смысле слова, настолько становится более единообразен: и это, по сути, совершенно естественно, потому что его влечет, как мы уже говорили, в том направлении, где «разделенность» все более и более усиливается; но мы видим, что здесь появляется «пародийный» характер, который так часто встречается во всем специфически современном. Действительно, во всем противясь истинному единству, это сведение к единообразию, поскольку оно стремится реализовать то, что наиболее от единства удалено, представляет собою как бы некую карикатуру, и происходит это на основании аналогичного отношения, в котором, как мы уже отмечали вначале, само единство отражается обратным образом в «единицах», образующих чистое количество. Именно эта инверсия позволила нам только что сказать об "идеале наизнанку", и действительно, его надо понимать в очень точном смысле; впрочем, это не означает, что мы испытываем потребность, сколь мала она ни была бы, реабилитировать слово «идеал», которое служит всем нашим современникам без различия, в особенности для того, чтобы замаскировать отсутствие всякого истинного принципа, которым злоупотребляют до такой степени, что оно в конце концов полностью лишилось смысла; но мы не можем, по крайней мере, не отметить, что в ходе самого этого отклонения становится заметной некая тенденция к «идее», понятой в более или менее платоновском значении, то есть, в общем, к сущности и к качеству, насколько бы смутно их ни понимали, несмотря на то, что чаще всего, как и в случае, о котором идет речь, его, то есть идеал, на самом деле принимают, обозначая нечто, в точности ему противоположное.

Мы говорили, что существует тенденция сводить к единообразию не только человеческие индивиды, но и вещи; если люди современной эпохи хвалятся тем, что изменяют мир во все большей и большей степени, и если действительно все становится все более и более «искусственным», то они понимают это изменение в первую очередь в том смысле, чтобы всю свою деятельность направить на область настолько строго количественную, насколько это возможно. К тому же, как только возжелали конституировать совершенно количественную науку, так неизбежно практические приложения, извлекаемые из этой науки, также приобрели этот характер; это те приложения, ансамбль которых вообще обозначается именем «промышленность»; можно даже сказать, что современная промышленность во всех отношениях представляет собою триумф количества, и не только потому, что ее технологии требуют знания чисто количественного порядка, или потому, что используемые ею инструменты, то есть собственно машины, созданы таким образом, что качественный подход к ним допускается настолько мало, насколько это возможно, а люди, приводящие их в действие, сами сведены к совершенно механической деятельности, но также и потому, что в самой продукции этой промышленности качество полностью принесено в жертву количеству. Несомненно, было бы нелишним сделать несколько замечаний по этому поводу; но прежде чем приступить к этому, мы поставим еще один вопрос, к которому вернемся впоследствии: что бы ни думали о ценности результатов осуществляемой современным человеком в мире деятельности, факт, что независимо от любой оценки, эта деятельность, по крайней мере в некоторой степени, достигает своей цели; если бы люди иных эпох действовали таким же образом (впрочем, это предположение чисто «теоретическое» и в действительности неправдоподобное, учитывая умственное различие, существующее между теми людьми и современными), то были бы достигаемые ими результаты одинаковыми? Иными словами, чтобы земная среда поддавалась такой деятельности, не должно ли быть так, чтобы она была каким-то образом к этому предрасположена космическими условиями того циклического периода, в котором мы находимся в настоящее время, то есть что по отношению к предшествующим эпохам изменилось в природе этой среды? По ходу нашего рассуждения еще слишком рано уточнять природу этого изменения и характеризовать его иначе, чем некое качественное умаление, дающее преимущество всему тому, что подлежит введению количества; но то, что мы сказали о качественных изменениях времени, по крайней мере уже открывает возможность и позволяет понять, что для реализации искусственных изменений мира должны быть предпосланы естественные изменения, которым те лишь соответствуют и с которыми они некоторым образом согласуются в силу той самой корреляции, которая постоянно существует в ходе циклического времени между космическим и человеческим порядками.

Глава 8. СТАРИННЫЕ РЕМЕСЛА И СОВРЕМЕННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Существующая оппозиция между тем, чем являлись старинные ремесла и тем, что представляет собою современная промышленность, есть, по сути, особый случай и как бы приложение оппозиции двух точек зрения — количественной и качественной — доминирующей соответственно в том и ином случае. Небесполезно прежде всего было бы отметить для ясности, что различие между «искусствами» и «ремеслами» или между «художником» и «ремесленником» ("artiste" и "artisan") является чем-то специфически современным, как если бы оно родилось от вырождения и отклонения, которые во всем заменяют традиционную концепцию на профанную. Artifex для древних — это человек, который занимается искусством или ремеслом безразлично; но, по правде говоря, это и не художник, и не ремесленник в том смысле, который эти слова имеют сегодня (к тому же слово «ремесленник» все более и более стремится к исчезновению в современном языке); это было нечто превосходящее и то и другое, потому что изначально, по крайней мере, деятельность его была связана с принципами гораздо более глубокого характера. Если ремесла также понимались некоторым образом как искусства в собственном смысле слова, не отличающиеся от них существенным образом, то следовательно, и они были по своей природе истинно качественными, ведь никто не откажется признать таковую природу за искусством, по крайней мере, по определению; однако именно по этой причине современные люди при том сниженном понимании, которое они имеют об искусстве, помещают его в нечто подобное замкнутой сфере, не имеющей уже никакого отношения к остальной человеческой деятельности, то есть ко всему тому, что они рассматривают как конституирующую «реальное» в самом грубом смысле, который этот термин для них имеет; они доходят даже до того, что охотно квалифицируют это искусство, совершенно лишенное всякого практического значения, как "бесполезную деятельность" (роскошь, "activite de luxe"), выражение, которое очень хорошо характеризует то, что можно было бы назвать без всякого преувеличения «глупостью» нашей эпохи.