Царство количества и знамения времени - [12]

Мы уже говорили, почему слово «материя» может вызвать некоторые недоразумения; слово «форма» может их вызвать даже еще легче, потому что его обычный смысл совершенно отличен от того, который оно имело в языке схоластов; в том смысле, о котором мы говорили ранее, например, при рассмотрении формы в геометрии, следует, если пользоваться схоластической терминологией, говорить о «фигуре», а не о «форме»; но это слишком противоречило бы устоявшемуся употреблению, которое следует учитывать, если хотят быть понятыми, вот почему всякий раз, когда мы используем слово «форма» без специальной отсылки к схоластике, то мы его понимаем в обычном смысле слова. Так и происходит, когда мы говорим, что среди условий состояния существования именно форма характеризует, собственно говоря, это состояние как индивидуальное; к тому же очевидно, что вообще эта форма вовсе не обязательно должна пониматься как имеющая пространственный характер; она такова только в нашем мире, потому что она здесь сочетается с другим условием, пространством, которое принадлежит, собственно, лишь к одной области телесного проявления. Но тогда возникает следующий вопрос, не содержится ли форма, понятая таким образом, а не «материя» или, если угодно, количество, среди условий этого мира, которое представляет истинный "принцип индивидуации", поскольку индивиды таковы в силу того, что они обусловлены ею? Это означало бы непонимание того, что схоласты хотели сказать на самом деле, когда они говорили о "принципе индивидуации"; под этим они ни в коем случае не понимали того, что определяет состояние существования как индивидуальное или даже относится к этому порядку рассмотрения, который они, кажется, никогда не рассматривали; к тому же, с этой точки зрения, сам вид следует рассматривать как присущий индивидуальному порядку, так как он не является трансцендентным по отношению к состоянию, определенному таким образом, и мы даже можем добавить, что в соответствии с геометрическим представлением о состояниях существования, о котором мы говорили в другом месте, вся иерархия родов должна рассматриваться как простирающаяся горизонтально, а не вертикально.

Вопрос о "принципе индивидуации" имеет гораздо более ограниченное значение, и в общем, он сводится к следующему: индивиды одного и того же вида все причастны одной природе, которая и есть сам вид и который равно присутствует в каждом из них; что же приводит к тому, что, несмотря на эту общность природы, эти индивиды суть существа различные и даже, лучше сказать, отделенные друг от друга? Хорошо понятно, что об индивидах здесь речь идет, поскольку они принадлежат к виду, независимо от всего того, что в них может быть в других отношениях; таким образом, вопрос можно сформулировать так: какому порядку причастна детерминация, которая добавляется к специфической природе, чтобы создать из индивидов в самом же виде разделенные существа? Именно эта детерминация схоластами соотносится с «материей», то есть по сути с количеством, согласно их определению materia secunda нашего мира, и таким образом, «материя» или количество понимаются собственно как принцип «разделенности». Действительно, можно сказать, что количество и есть та детерминация, которая добавляется к виду, потому что он является исключительно качественным, следовательно, независимым от количества, иначе обстоит дело в случае индивидов именно потому, что они «телесны»; в этом отношении особенно следует иметь в виду, что в противоположность ошибочному мнению, слишком распространенному среди современников, вид никоим образом не должен пониматься как «коллективность»; она есть не что иное, как арифметическая сумма индивидов, то есть, в противоположность виду, нечто совершенно количественное; смешение общего и количественного — это еще одно следствие тенденции, которая заставляет современников во всем видеть только одно количество, тенденция, которую мы находим с таким постоянством в основе всех характерных концепций и их особого образа мысли.

Мы пришли теперь к такому выводу: в индивидах количество тем больше будет доминировать над качеством, чем больше они будут склоняться к тому, чтобы быть, если можно так сказать, простыми индивидами и, чем больше они будут тем самым разделены друг с другом, что не означает, разумеется, более дифференцированы, потому что еще есть качественная дифференциация, которая является, собственно, обратной по отношению к этой совершенно количественной дифференциации, являющейся разделением, о котором шла речь. Это разделение делает из индивидуумов лишь только «единицы» в низшем смысле этого слова, а из их ансамбля — чистую количественную множественность; в пределе, эти индивиды будут не более, чем нечто сравнимое с так называемыми «атомами» физиков, лишенными всякой качественной детерминации, и хотя этот предел в действительности никогда не может быть достигнут, таково направление, в котором движется современный мир. Достаточно бросить вокруг себя взгляд, чтобы убедиться, что повсюду стремятся все свести все больше и больше к единообразию, идет ли речь о самих людях или же о вещах, среди которых они живут; очевидно, что такой результат может быть достигнут лишь при уничтожении, насколько это возможно, всякого качественного различия. Но еще более достойно внимания то, что по странной иллюзии некоторые охотно принимают это «единообразие» за «объединение», в то время как оно представляет собою как раз обратное, что может стать очевидным, с момента включения все более и более ярко выраженного подчеркивания «раздельности». Количество — мы настаиваем на этом — может только разделять, а не объединять; все, что исходит из «материи», производит лишь антагонизмы различной формы между фрагментарными «единствами», которые крайне противоположны истинному единству или, по крайней мере, имеют эту тенденцию со всей весомостью количества, не уравновешенного более качеством; но это «единообразие» конституирует слишком важный и в то же время слишком уязвимый для ложной интерпретации аспект современного мира, чтобы не остановиться на этом еще немного.