Царство. 1955 – 1957 - [38]

После Пленума в кабинете председателя Совета министров, Никита Сергеевич и Николай Александрович облегченно вздохнули и выпили по рюмке. Никита Сергеевич с ходу пропустил и вторую, он был необыкновенно взволнован, но доволен решениями, а вот на Николае Александровиче лица не было.

— С Машкой поссорился или с Беллой? — глядя на расстроенного друга, предположил Хрущев.

— Жуткий сон, Никита, приснился, — отозвался Булганин. — До сих пор отойти не могу!

— Какой сон?

— Какой, какой! — Николай Александрович плюхнулся на диван. — И ведь вчера много не пил. Проснулся не то что в холодном поту, а будто в жаркой бане побывал! Кровать мокрая.

— Может, ты обоссался случайно? — хихикнул Никита Сергеевич.

— Сам дурак!

— Да, ладно, шучу, шучу! Расскажи сон свой, если не позабыл.

— Такое разве забудешь!

— Что там было-то?

— Самое страшное, — загробным голосом начал Николай Александрович, — что я оказался бабой!

— Ты… бабой?

— Да. И меня е…т.

— Да ладно! — ошалело присвистнул Хрущев.

— Е…т! — подтвердил Николай Александрович. — Представляешь?

— Не представляю! — ужаснулся Никита Сергеевич.

— А во сне — было! — грустно подтвердил председатель Совета министров.

— Кто ж, Коля, тебя …? — ухмыляясь во весь рот, осведомился Хрущев.

— Мужик …, кто еще? Я же тебе объясняю, что бабой стал! — Булганин невесело хмурился. — Навалился он на меня, значит, а потом смотрю — сдох.

— Как сдох?

— Так. Издох прямо на мне, схватил ручищами, как краб, и не двигается. Я его трясу — уйди, слезь! А он не шевелится. Ох, мамочки, как я испугалась! — продолжал Булганин. — Это я от имени своего сна тебе рассказываю, не как я, а как баба! — уточнил он.

Никита Сергеевич понимающе кивнул.

— Люди прибежали, трясут его: «Умер, умер!», а он меня-бабу не отпускает. Попробовали оторвать — не отрывается! «Как же он так, наш Егор Тимофеевич? — вокруг народ перешептывается. — Получается, в сиськах ее здоровенных задохнулся!» — подсказывает знающий старикашка.

— У тебя, значит, и сиськи здоровенные были? — не удержался от восклицания Хрущев.

— Иди в жопу, дай доскажу!

— Рассказывай, рассказывай!

— Фельдшер подошел, на старичка цыкнул, и заявляет: «Сердце не выдержало, теперь руки его ни за что не разожмем. Придется их вместе хоронить, и эту — на меня кивает, — с ним тоже!» Тут я и проснулся.

— Ну сны тебе снятся!

— Какие есть.

— От твоего рассказа я тоже пропотел.

— Весь день хожу сам не свой! — тяжко вздохнул Булганин.

— Брось!

— Да не брось! — отмахнулся Николай Александрович. — Как на Пленум собрался ехать, еще одно известие пришло, — совсем заунывно добавил он.

— Какое? — насторожился Никита Сергеевич, гадая, что за известие могло расстроить председателя Совета министров.

— Белла беременна!

— Как Пленум прошел? — перед сном спросила Нина Петровна.

— Съезд на февраль назначили.

— А по Молотову что?

— И по Молотову единогласно. Сняли! МИД Шепилову отдали. Дима парень головастый, справится.

— Ох, Никита, как бы эта тактика боком не вышла! Теперь вместе с Маленковым и Молотов против тебя.

— Мы, Нина, его не на улицу выставили, он министром Государственного контроля идет. Министерство важнейшее, чего обижаться? К тому же он первый заместитель председателя Совета министров, мало, что ль?

— Оттого и беспокоюсь.

— За него не надо беспокоиться, ишь, второй Сталин выискался! И я за то, чтоб мощное государство строить, но не на горбу собственного народа! У людей только-только огонек в конце тоннеля забрезжил, а он их — взашей! Я доказываю — мы не имеем права народ мучить! Не хочет понимать. Разве можно такое? Карательными мерами людей не удержать, а Вячеслав — «удержим»! В войне мы потеряли треть национального богатства, шестую часть населения. Десятки миллионов людей живут в нищете, ишачат с утра до вечера! Рабочий день больше десяти часов с одним выходным в неделю! Завтра Молотов захочет, чтобы и в воскресенье работали!

Нина Петровна молчала. Хрущев неожиданно заулыбался:

— За такие разговоры меня б раньше к стенке поставили, а сегодня открыто говорю!

13 августа, суббота

Суббота предполагалась насыщенной, с утра должен приехать Лысенко, собирались говорить по целине. Академик все время предлагал всякие нововведения, на любые предложения Никиты Сергеевича откликался с энтузиазмом. Удивительно, но седовласый ученый сдружился и с маленьким Илюшей, у них был запланирован поход на реку, где они собрались ловить бабочек и стрекоз. Дядя Трофим приготовил для этой цели и сачки, и коробочки для крылатых пленников. Хрущев пообещал идти на реку с ними. Лысенко, как пацан, наперегонки с мальчиком носился по полям, отлавливая крылатую живность. В начале лета Трофим Денисович стал собирать с Илюшей гербарий Подмосковья. К ужину Хрущев ожидал Брежнева, которого, после пожара на целине, вместо провалившего дело Пантелеймона Пономаренко, он сделал первым секретарем Компартии Казахстана.

15 августа, понедельник

Понурив голову, Вячеслав Михайлович Молотов сидел напротив Хрущева в Центральном Комитете на Старой площади.

— Хочу сказать тебе, Никита Сергеевич, недопонял я твоей идеи по Югославии, не сориентировался.

Хрущев не отвечал, исподлобья глядя на посетителя.