Царствие костей - [40]

Первый толстяк отвечал:

— Да! Я не знал этого, но теперь — знаю!

Джеймс Каспар, ложно обвиненный, стоял рядом с Луизой, игравшей Мари Д’Алруа. Первый толстяк повернулся к нему со словами:

— Говори, мальчик мой. Скажи, чем я могу загладить свою вину перед тобой?

— Мне ничего не нужно, сэр, — откликнулся Каспар, — кроме руки вашей падчерицы. Чтобы счастье мое стало полным, я желал бы обменять обретенную свободу на более приятные оковы.

— Я не могу ответить за нее, — произнес Первый толстяк, и Уитлок снова взял бразды правления спектакля в свои руки.

— Так пусть же ответит она! — взревел он таким голосом, что зазвенела люстра, а зал вздрогнул. — Каков будет твой ответ, Мари? Веришь ли ты ему?

На мгновение, пока Луиза поворачивалась к Каспару, зрители, казалось, затаили дыхание. Словно это их судьба решалась сейчас. Сжимая сумочки и билеты, зал напряженно ждал ее слов.

Умоляюще глядя в глаза Луизе, Каспар схватил ее руки и прижал к своей груди. В сценарии этого движения не было, но оно выглядело естественно в своей искренности и мольбе.

— Всем сердцем верю, — ответила Луиза, и зал взорвался аплодисментами.

Они не прекращались несколько минут. В спектакле возникла пауза. Зрители ревели, топали ногами, свистели, поздравляли актеров. Никогда труппа не встречала подобного приема. Актеры молчали, давая публике выразить свои чувства. Луиза, часто и возбужденно дыша, с бьющимся от счастья сердцем, пристально всматривалась в глаза Каспара. Все то время, пока Уитлок произносил финальный монолог, она не сводила с Каспара глаз. Опомнилась она, только уйдя за боковую кулису, где и стояла словно в забытьи, ожидая вызова на сцену для исполнения песни. Внезапно Луиза почувствовала присутствие Каспара и догадалась, что он не уходил, все время находился рядом с ней.

Он наклонился к самому уху, его дыхание обожгло ее шею и всколыхнуло волосы. Луизу охватила сладкая истома. Дрожь пробежала по всему телу.

— Вы меня убедили: теперь я вижу, что есть страсти, угодные Богу, красивые и естественные, — зашептал он.

Она повернулась, чтобы еще раз посмотреть на него, но Каспар уже растворился в тени кулис.

Когда Луиза вышла на сцену и запела, казалось, воздух стал наполняться слезами. Даже стоявшие в конце зала полицейские утирали повлажневшие глаза. На половине песни Луиза вдруг вспомнила Артура Стеффенса — тело его ранним утром вынесли из пансиона и отправили в городской морг, — и голос ее едва не оборвался. Женщинам не разрешили смотреть на изуродованного мальчика.

Вернувшись за кулисы, она с изумлением обнаружила, что многие актеры плачут, а остальные ходят словно оглушенные взрывом. Никто из них не предполагал, что печальные события в пансионе столь удручающе на всех подействуют. Атмосфера и в зале, и за кулисами словно пропиталась смесью восторга и ужаса; находясь рядом со смертью, люди восторгались яркими красками жизни.

* * *

Театр построили лет десять назад, но все, что находилось за кулисами, выглядело изношенным. Два вечерних спектакля шесть раз в неделю да плюс еще дневные не лучшим образом сказывались и на помещении, и на конструкции. Руководству театра стоило тратить деньги более эффективно — к примеру, на поддержание здания в хорошем состоянии.

Кто-то унес из крохотной гримерной Луизы ширму, и плотнику пришлось соорудить вместо нее экран — раму, обтянутую материей. Она отгораживала уголок, где Луиза переодевалась. Сбросив платье Мари Д’Алруа, грубое и некрасивое (оно могло сойти за одежду богатой дамы только с расстояния десяти футов), девушка вдруг услышала, как открылась и сразу же закрылась ведущая в коридор дверь. В свете слабенькой керосиновой лампы, стоявшей на столике у зеркала, по ткани экрана пробежала чья-то тень.

— Миссис Ригглсворт? — позвала Луиза. — Подойдите ко мне. Во время обморока на платье разошлось несколько швов. Под левой подмышкой. Вы не зашьете? — Она высунула из-за экрана платье, и кто-то принял его.

— Никто мне записок не передавал? — поинтересовалась Луиза, расшнуровывая корсет и сбрасывая одну из нижних юбок, придававших платью пышность.

Ответа не последовало, Луиза снова позвала:

— Миссис Ригглсворт? — и высунула голову.

Однако увидела она не швею, а Каспара. Одетый в свой сценический костюм, он стоял в трех-четырех футах от нее. Кроме него, в комнатке никого не было. На вытянутых руках он держал платье, словно только что выловил из воды и нес на берег.

— Мистер Каспар! — воскликнула Луиза. — Джеймс! Что вы тут делаете?

Лицо его было мрачным.

— Прогоните меня, — сказал он.

— Мне так и следует поступить, — отозвалась Луиза.

— Тогда прогоните меня, — повторил Каспар.

— И прогоню.

Никто из них не пошевелился.

— С минуты на минуту сюда войдет миссис Ригглсворт, — сказала Луиза.

— Думаю, не войдет. Сейчас она как раз обшивает мистера Уитлока более тугим шелковым жилетом. Он собирается к директору театра и хочет выглядеть перед ним наилучшим образом.

Их разделяла лишь хлипкая ткань, которую Луиза придерживала рукой, да ее прозрачная сорочка с глубоким декольте, ничего не скрывавшая от взгляда Каспара. Луиза чувствовала, будто сидит перед Каспаром обнаженной.