Царствие костей - [23]

Артур кубарем слетел по ступенькам. Каспар подтянул стоячий воротник и манжеты, пригладил лацканы белого фрака. Он выглядел безукоризненно, словно только что отчеканенный доллар.

— Как видите, я вовсе не нуждаюсь в ваших напоминаниях, мистер Сэйерс, — заметил он и двинулся вперед.

Пока Том следовал за Каспаром до сцены, в голове его вертелось с десяток упреков, но момент высказать их был самый неподходящий.

* * *

Театр «Принц Уэльский» располагал собственным оркестром, поэтому музыкальный директор — в штате Уитлока имелся и он, — спустившись в оркестровую яму, не сел, как обычно, за пианино, а взял в руки дирижерскую палочку. Увертюра к «Пурпурному бриллианту» представляла собой сработанную на заказ мешанину из популярных классических мелодий и народных мотивчиков, но сделанную мастерски. Никто не смог бы придраться к ней и обвинить сочинителя в плагиате, а уж тем более потребовать отступных за использование чужого труда. Она нравилась любой аудитории. Если вы, дорогой читатель, тоже любитель подобных вещей, она пришлась бы по вкусу и вам.

Увертюра служила своего рода метрономом для актеров, давала знак, кому и когда вступать в действие. Услышав знакомый кусок, герои выплывали на сцену словно привидения. Первым появлялся коверный, исполнявший роль дворецкого, делал вступление к спектаклю. Затем выходила Луиза, и начиналась любовная завязка. За ней следовал сам Уитлок в роли переодетого сыщика. Обычно его встречали громкими приветствиями, но в последние дни аплодисментов ему доставалось меньше, чем дворецкому, в котором зрители узнавали Билли Дэнсона, «мешковатый костюм», из первой половины представления. Том догадывался, что босс раздражен большей, чем у него, популярностью своего подчиненного, но понимает, что театр от этого только выигрывает, и потому сделает вид, что ничего не замечает, и со спектакля его не снимет.

Пока Луиза стояла за боковым занавесом, ожидая своей очереди идти на сцену, рядом с ней возник Джеймс Каспар. Он появился словно призрак из темноты. Она не видела, как он подходил, но почувствовала его присутствие. Оно напугало Луизу. До первой реплики Каспару оставалось добрых десяток минут; кроме того, выступить на сцену он должен был с противоположной стороны.

Он наклонился так, чтобы голос его был слышен только ей и не выходил за пределы кулис.

— Простите, если я напугал вас, — тихо произнес он. Его дыхание коснулось ее уха. Луиза почувствовала, как колышутся ее волосы.

— Мистер Каспар, — прошептала она в ответ, — вам не за что извиняться.

— Я хотел бы кое о чем попросить вас.

— Вот как?

— Вы сегодня поете. Посвятите свою песню мне.

Луиза не знала, что ответить. Он, видимо, почувствовал ее смущение и прекратил разговор, не настаивая на ответе.

К тому времени, когда волнение ее прошло, Каспар удалился, растворившись в темноте кулис.

* * *

В баре, расположенном в задней части здания, недалеко от зрительного зала, в окружении незнакомых ему людей сидел Клайв Тернер-Смит и наблюдал, как поднялся занавес и начался спектакль «Пурпурный бриллиант». Он приехал в театр слишком поздно и не застал выступление коверного в первой части, поэтому его удивили горячие аплодисменты, которыми зрители встретили появление на сцене дворецкого. Он произносил свой монолог на кухне, где, облаченный в фартук, протирал столовое серебро. Аудитория состояла в основном из людей простых и непритязательных, сюжет их мало интересовал — они пришли в театр лишь приятно скоротать вечер. Наметанным глазом Тернер-Смит заметил среди зрителей своих коллег-полицейских.

Когда дворецкий, словно бормоча себе под нос, заговорил с аудиторией, начав с обычного в таких случаях: «О Господи, помилуй…», Тернер-Смит почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Он повернулся и увидел перед собой человека с худым, обтянутым старческой кожей лицом и гладко выбритым черепом, державшего в руках ту же записку, что он послал минут десять назад за кулисы. Она была вскрыта, на обратной стороне ее виднелся ответ. Почерк напоминал детские каракули.

Тернер-Смит взял записку, прочитал и, сложив, сунул во внутренний карман пиджака.

— Я подожду в пабе, напротив театра. Никому ничего не говорите. Вы меня поняли?

Бритоголовый, не проронив ни слова, кивнул.

Тернер-Смит вышел из бара, пересек коридор и, пройдя мимо кассы, вышел на улицу. В Манчестер он приехал чуть более часа назад. Местную полицию о своем появлении он не оповещал, а, сойдя с поезда, сразу взял кеб, приказав кебмену ехать в Сэлфорд, на другой берег реки. Тот же маршрут он проделывал двадцать лет назад, когда занимал пост начальника военной полиции. Тогда он искал дезертира, убившего сержанта и бежавшего домой. Он и сейчас помнил тот домик с четырьмя комнатками и террасой, с полдюжины детей в нем и мать дезертира, женщину рослую и сильную, как правофланговый в его полку. Она заявила ему, что сына не видела, и это было сущей правдой, поскольку он несколько часов прятался в зарослях кустарника за соседним домом. Когда люди Тернер-Смита принялись за поиски преступника, тот бросился бежать, а позже утопился. Река Ирвелл отделяет графство от города, поэтому искали утопленника два полицейских подразделения — каждое со своей стороны реки. Они плавали на лодках и, вооружившись баграми, шарили по дну, пытаясь выловить тело, чтобы оттолкнуть его от своего берега, — никому не хотелось связываться с делом о дезертирстве.