Царствие благодати - [22]

— Проблема в том, что все, с кем я уже успел поговорить, в один голос утверждают: Эфраим Бонд давно не поддерживал никаких отношений со своей семьей. Родители умерли, братьев-сестер нет, дети живут в других частях страны и не навещают его даже в День благодарения. Бывшая жена тоже давно уехала из штата куда-то на север, чтобы быть поближе к внукам.

— Значит, надо копать. Ни один человек не может жить сам по себе, — настаивал Джонс.

Фелиция застонала. Все посмотрели на нее с интересом, в ожидании важных признаний.

— Все равно что искать иголку в стоге сена. А чего-нибудь более конкретного ты в музее сегодня утром не нашел? — спросила Рейнольдса Фелиция. — Ничего особенного в последние дни не происходило?

— Не-а. Самые обычные дни. Разве что и секретарша, и уборщица отметили: Бонд выглядел еще более погруженным в себя, чем обычно. Уборщица сказала, что он словно скрывал какую-то тайну. Ах да, возможно, есть еще кое-что. Секретарь получила от Бонда распоряжение направить на анализ в университет фрагмент кожи с корешка одной из книг; какой именно — я не записал. Директор хотел узнать, из кожи какого животного изготовлен корешок. Думаю, ей это поручение показалось странным. Иначе она не стала бы сообщать об этом мне. Но я не представляю, как это может быть связано с убийством.

— Я хочу этим заняться. — Фелиция умоляюще посмотрела на Джонса. Она готова была пойти на что угодно, лишь бы не садиться в самолет и не лететь на север, чтобы вести вгоняющие в депрессию разговоры с потрясенными родственниками. И кроме того, у нее появилось предчувствие. Ей с самого начала казалось: убийство связано с музеем, но не с теми, кто там работает, а с самим музеем, с его экспонатами или, возможно, с литературным наследием Эдгара По. Она не знала, часто ли хранители литературных музеев выясняют, из кожи какого животного сделан корешок той или иной книги, но раз секретарь взяла на себя труд сообщить об этом следователю, такую подсказку нельзя пропускать. Здесь может что-то быть.

— Хорошо, — сказал Джонс. — Мы же вплотную займемся семьей. Рейнольдс и Паттерсон узнают, где проживает вся эта компания, выходят на связь с ближайшими полицейскими участками и готовятся немного попутешествовать. Стоун, ты занимаешься тем, что у нас есть тут, на месте. Присмотрись повнимательнее к народу в музее. Узнай все возможное об этом кусочке кожи. Лаубах, прежде чем мы закончим, кратко отчитайся, что выяснили твои люди.

— Пока мы занимаемся сбором материала. Убийство произошло на довольно большой площади, чтобы все прочесать, нужно время. В кабинете Бонда найдены отпечатки пальцев трех человек, но я могу поспорить на все свои игорные деньги, что они принадлежат секретарю, уборщице и самому Бонду. Хотя результаты тестов пока не готовы.

Фелиция незаметно улыбнулась. Как-то раз она была с Лаубахом на ипподроме «Колониал Даунз» неподалеку от Ричмонда и потому знала: на скачки Лаубах тратит хоть и не всю зарплату, но довольно много. Лаубах продолжал:

— Кроме этого, множество отпечатков снято с мраморного бюста Эдгара По — самые преданные поклонники считают его своего рода реликвией, — но ни одного целого отпечатка там нет, и, честно говоря, я сильно сомневаюсь, что хотя бы один из них принадлежит убийце. Думаю, убийца работал очень аккуратно.

— Почему ты говоришь о преступнике в мужском роде? Ты не допускаешь, что это могла быть женщина? — вдруг озарило Фелицию.

— Ну, чисто технически это не исключается. Убийца не обязательно был незаурядным силачом. После того как он — и я продолжаю говорить «он» — нанес первый удар, Бонд оказался выведен из строя и не мог оказать особенного сопротивления. И все-таки это убийство совсем не мышьяк в чае, как бывает, когда за дело берется женщина.

— Нет, тут насилия через край. Это мужчина, — вмешался Паттерсон.

Фелиция не нашлась что возразить.

— Возвращаясь к отчету. Обнаружена масса улик органического происхождения: кровь и другие биологические жидкости, — есть с чем работать. Мы приступили к анализу, но результаты еще не готовы. Предполагаю, большая часть принадлежит жертве. Рапорт получите, когда у нас будет больше материала, — заключил Лаубах.

— Не забудь книгу, — напомнила Фелиция.

— Книгу?

— Если есть кусочек кожи с книжного корешка, отправленный на экспертизу, значит, должна быть книга, на корешке которой этого кусочка не хватает.

— Убийственная логика, — улыбнулся Лаубах. — Тогда мы ее найдем.

Глава одиннадцатая

Ричмонд, сентябрь 2010 года

Следственное подразделение полиции Ричмонда располагалось в массивном каменном здании цементно-серого цвета. Фелиции Стоун часто казалось, что, попадая туда, она теряет свои мыслительные способности. Сейчас она стояла на служебной парковке, на другой стороне Джефферсон-стрит, и размышляла, не может ли этот каменный гроб быть творением городских преступников, которые придумали его, чтобы запереть всех следователей и сделать их вялыми и сонными. Прислонившись к полицейской машине, она в первый раз после новогоднего вечера жадно курила сигарету, а на необъятной поверхности серой стены прямо напротив нее висела огромная металлическая голова. Она принадлежала мужчине в полицейской фуражке. Вниз по центру фуражки шла светло-синяя полоса. Она спускалась на лицо и делила его на две половины, проходя по носу, губам и подбородку. Архитекторы, словно в напоминание, что здание должно унижать полицейских и мешать им работать, оставили железному полицейскому две большие дыры на месте глаз. Под скульптурой была маленькая дверь, которая вела в помещения, занимаемые городскими следователями. Фелиция как-то назвала их карцерами слепых детективов. Шутку оценил только Лаубах. Остальные почти инстинктивно гордились своим рабочим местом и обижались каждый раз, когда она язвительно о нем отзывалась. Поэтому теперь Фелиция это название вслух больше не произносила.