Царское море - [7]

Как я чуть не испугался

Мы шли уже пятый день и находились во льдах Карского моря.

Из радиорубки по спутниковой связи я позвонил заместителю Генерального директора «Росатомфлота», чтоб узнать, когда мне можно планировать возвращение домой.

— Недели через три, — сказал Андрей Алексеевич.

Я забеспокоился: на такой срок я не собирался в путешествие. Меня же с работы уволят!

— Завтра можно пересесть на норильское судно, оно в Мурманск идёт, — успокоил меня Андрей Алексеевич.

— Согласны?

— Согласен, согласен!

— Точно согласны? — переспросил он.

— Точно согласен! — подтвердил я и вышел из радиорубки.

Постоял на палубе, походил. Морозный воздух остудил меня. Я так давно хотел попасть в такой рейс на проводку судов, ещё практически ничего не видел и уже возвращаюсь… Что сын и жена скажут? Подумают, испугался. А в издательстве, что я скажу?

Прямо в тёплой куртке, влетел в радиорубку, набрал номер:

— Андрей Алексеевич, не отдавайте никаких распоряжений о моей пересадке!

— А я ничего и не делал. Я знал, что вы передумаете.

Потом я позвонил главному врачу больницы, сказал, что задержусь на 7-10 дней. Он ответил практически то же самое:

— А я и не ждал вас раньше. Вернётесь, напи́шите заявление на отпуск за свой счёт.

Как хорошо, что всюду есть понимающие люди!

Не хвались!

Нельзя в море хвастаться, хвалиться. Только вот сказал штурману, что хорошо идём, бодренько, по хорошему участку льда, идём без задержек и заминок. Только сказал — началась подвижка льдов.

Канал за ледоколом стал сужаться, «Аршеневского» заклинило между кромками канала. Да и мы застряли — откуда-то торосы вдруг появились и мы уткнулись в них носом. Ледокол замер, затем отошёл назад, разогнался — снова упёрся в торосы, но чуть дальше прошёл, потом ещё раз и ещё — с четвёртого раза пробомбили эту ледовую перемычку. Теперь надо теплоход выручать!

Прошли ещё вперёд, потом кормой назад стали возвращаться, но не по каналу, а параллельно ему, метрах в 30–40, прошли рядом с теплоходом. Сделали околку теплохода — это так называется. «Аршеневский» радостно задвигался — ещё бы! Из ледового плена выскочил!

Мы вернулись на своё место и пошли парой потихоньку вперёд.

Как дальше было? Да хор… Нет, не скажу. Похвалюсь — опять какие-нибудь неприятности будут. Это же Арктика, она непредсказуема.

Усы

Вы их видели у папы, дяди или соседа. Но я о других усах, которых вы никогда не увидите. Ну, разве что после мореходки попадёте в Арктику работать.

«Таймыр» идёт через льды Карского моря, «Аршеневский» вслед за ним по свежему каналу.

Но вот попадаем в неприятные льды с подвижками. Канал за «Таймыром» сужается, «Аршеневскому» идти всё труднее.

Суда останавливаются, сближаются. Теплоход упирается носом в кормовой вырез ледокола — есть у ледокола такой специальный вырез в корме именно для этого. А с ледокола подают на теплоход через его носовое отверстие — клюз — два толстенных, в мужскую руку, троса со стропами, с петлями, на концах. Стропы цепляют за специальные столбики на теплоходе — кнехты, а ледокол лебёдкой натягивает тросы.

Всё готово. Вперёд! Это и называется, взять на усы.

Теплоходу теперь хорошо! Ехай себе да ехай, то есть езжай да езжай, вернее: иди да иди, прижавшись к ледоколу. Громкая связь постоянно включена.

— «Таймыр» — «Аршеневскому». Выходим на открытую воду, скорость увеличиваем до 12 узлов!

— «Аршеневский» — «Таймыру». Понял, увеличиваю скорость до 12 узлов.

Хоть и на полынью вышли, усы снимать не будем. За нею могут быть снова тяжёлые льды, как потом и оказалось. Теперь оба судна привязаны друг к другу до места назначения, до строящегося порта Сабетта.

И несведущему человеку не понять со стороны: то ли первый корабль тянет за собой второй, то ли второй толкает первый.

Ну, так это — несведущему. А я-то знаю: никто никого не тянет и не толкает, оба судна идут на своих двигателях, а плотно соединены — чтобы на тяжёлых участках лёд между ними не забивался, не мешал ходу.

В пути

Ледокол идёт, преодолевая плотный лёд и торосы. Как сказал один старпом, царапается через торосы.

Когда стоишь на носу корабля, действительно чувствуешь, как ледокол переползает через нагромождения льдин, слышишь, как снег тяжело скрипит под днищем, как льдины шуршат, стучат, грохают о борта.

Кажется, что ледокол и в самом деле выпускает когти и впивается ими в лёд и царапаясь, ползёт и тянет за собой гружённый теплоход.

Вообще, здесь буксир совсем другое понятие, чем на суше. Когда говорят про автомобиль, который тянут на буксире, его действительно тянут.

А ледокол совсем не тянет «Аршеневского», тот идёт на своих двигателях, просто они идут в такой плотной сцепке, на усах, чтоб льдины не попадали между кормой ледокола и носом теплохода, не забивались между ними и не мешали идти.

Придём на полуостров Ямал, в строящийся порт Сабетта, поставим «Аршеневского» под разгрузку, а сами дальше пойдём.

Кстати, почему Сабетта? По легенде, когда в 20-е годы прошлого столетия на полуостров Ямал пришла Советская власть, Советы, ненцы, плохо знающие русский язык, повторяли: «пришла сабета, пришла сабета».

Оттуда и пошло название Сабетта. Ну, а почему два «т», не знаю. Может, для прочности, тут же вечная мерзлота, а буква «т» похожа на сваю, что забивают здесь в мерзлоту.