«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [6]
«Портреты Серова, – писал поэт Валерий Брюсов, – всегда суд над современниками […] Собрание этих портретов сохранит будущим поколениям всю безотрадную правду о людях нашего времени».
Понятно, что этот портрет-разоблачение заказчице не понравился. После смерти художника в 1911 г. она подарила его Музею Императора Александра III (ныне Государственный Русский музей) «с довольно “капризным” условием, что он никогда не будет выставляться в экспозиции музея рядом с портретом Иды Рубинштейн, кисти того же Валентина Серова… А она [княгиня Орлова] и была такой на самом деле – капризной и непредсказуемой. Хотя в основном о ней можно прочесть в довольно немногочисленных исторических источниках то, что Бог не наделил ее ни умом, ни особой яркой красотой. Но зато она была аристократкой, причем той самой породистой, которую не стыдно было принимать на придворных балах…»>4
И еще одно забавное обстоятельство: все три заказанные княгиней Ольгой Константиновной Орловой портреты писали евреи: Леон Бакст (1909), Валентин Серов (1911) и Савелий Сорин (1917).
Причем на последнем портрете, по мнению искусствоведа А.В. Шило, она «не менее надменна и своенравна, чем это показал Серов».
Родовая травма
Князь Владимiр Николаевич Орлов продолжал уверенно двигаться по карьерной лестнице: в 1909 г. он получил звание генерал-майора с зачислением в Свиту Его Величества, в 1915 г. он уже генерал-лейтенант.
Однако ему всё было мало, хотелось еще большего.
«Одним из домов, откуда исходили ложные слухи об Императрице, – свидетельствовал Дворцовый комендант В.Н. Воейков, – был дом князя В.Н. Орлова, занимавшего должность начальника Военно-походной канцелярии […]…До Государя стали доходить слухи о высмеивании князем Орловым отношений Государыни к А.А. Вырубовой».
Князя В.Н. Орлов
По словам Анны Александровны, «особенно нерасположен к Государыне был князь Орлов. Их Величества не любили его за его честолюбие, цинизм и злой язык […] Ненавидел и меня князь Орлов и не было той гнусности, которой бы он на меня не сказал! Сплетни и выдумки на меня менялись как платья, по сезону, и я, просыпаясь утром, не знала, что мне принесет день, в смысле душевных переживаний и оскорблений».
В этом, по словам А.А. Вырубовой, князь был, увы, не одинок: «…Хронически обиженная “ближайшая” Свита распускала небывалые слухи об влиянии Распутина, обо мне […] и вторили этим слухам, подливая масло в огонь, “обиженные” на Её Величество Великие Княгини Стана и Милица Николаевны за то, что, поняв их игру, Её Величество, после дружбы, их отстранила. Великие Княгини Черногорки стали заклятые враги Государыни. Помню, как посол в Черногории А. Гирс говорил моему отцу в Петергофе, что он должен бы обратить внимание Государыни или Государя на Великих Княгинь, которые хуже заговорщиков против Государыни: “одна умна и зла, другая глупа и зла”, говорил он. Императрица знала, что они Её ненавидят, но Ей было всё равно».
Всему, однако, приходит конец.
«Когда я вошёл в жизнь Двора, – припоминал уже будучи в эмиграции В.Н. Воейков, – счастливая звезда князя Орлова, очевидно, уже закатилась, и из друга Царя, каким он себя выставлял перед высшим обществом, дорожившим блестящими приёмами четы Орловых, он обратился в опального придворного, которого только терпели; также относились и к его главному товарищу по измышлению нелепых, дискредитировавших Государыню, сплетен – бывшему командиру конвоя князю Ю.И. Трубецкому. Их сообщницу – фрейлину С.И. Тютчеву, состоявшую при Великих Княжнах, я уже не застал, так как она была раньше уволена Императрицею».
То же подтверждал также небезупречный верноподданный да к тому же еще и масон начальник Канцелярии Императорского Двора генерал А.А. Мосолов.
Князь В.Н. Орлов, по его словам, «имел неосторожность пустить в обращение несколько весьма едких словечек по адресу старца» (Г.Е. Распутина). Императрица, писал он далее, «стала высказывать Свое неудовольствие Фредериксу, говоря, что Орлов вмешивается в то, что до него не касается, и что Она этого допустить не может. Министр передал Орлову, что ему следует быть осторожнее в своих разговорах». Но, увы, для людей, подобных князю Орлову, Царское слово уже мало что значило.
«Можно было надеяться, – писал далее генерал Мосолов, – что при большей сдержанности князя недоразумение удастся уладить». Однако клеветник уже закусил удила и несся, не разбирая дороги.
По словам В.Н. Воейкова, «расположение Его Величества к князю изменилось, и министру Двора было поручено передать ему, что Государь не желает больше иметь его шофёром, предпочитая ездить с Кегрессом – главным механиком придворного гаража. Это был первый видимый знак охлаждения Государя к князю Орлову.
Второй эпизод произошёл в Ревеле, после свидания Его Величества с Императором Вильгельмом в Балтийском порту.
На это свидание, по настоянию министра Двора, князь Орлов был включён в список лиц, сопровождавших Их Величества на яхте “Штандарт”.
Из Ревеля “Штандарт” шёл с Царской Семьёй в шхеры, и на эту поездку князь Орлов в списке сопровождавших особ не состоял.
Почти перед самым отходом яхты Государыня, узнав, что князь Орлов ещё не съехал на берег, поручила министру Двора напомнить ему, чтобы он покинул “Штандарт”».
