«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [20]

«Окончив университет, как молодой юрист, он возвращается снова в народ и на этот раз проникает в другую среду народа – среду преступную, уголовную, порой жестокую до зверства. Но она не отталкивает его, не заставляет разлюбить свой народ; наоборот, как развитой, образованный, начитанный и идейный человек, он и тут находит место любви, ибо видит всегда основные причины, корень зла преступности в большинстве обследуемых им объектов – темноту и некультурность – и привязывается к народу еще больше по основному качеству русского человека – жалости.

Он приобретает способность разговаривать с преступником, добиваться от него правды, исповеди, признания; он беседует с ним, гуляет, живет, пьет чай, курит, и еще накануне упорствовавший уголовник, назавтра начинает говорить, рассказывать, увлекается, плачет даже иногда. Поразительно, что преступники, выводившиеся им на свет Божий, почти никогда не питали к нему чувства злобы; чаще всего их отношение к нему выражалось словами: “ловко он меня поймал”, с тоном удивления, а не злобы».

Другая фотография, сделанная тогда же (после путешествия по большевицким тылам) в одном из сибирских фотоателье

В той же книге генерала содержатся и более подробные сведения об этом переходе:

«Когда, бежав от большевиков из Пензы, он переоделся простым, бедным крестьянином, из него создался характернейший тип бродяги, босяка, хитровца из повестей Максима Горького. […]

Директор Екатеринбургского отделения Волжско-Камского банка Владимир Петрович Аничков (1871–1939)

Скрываясь во время своего бегства из Пензы от большевиков и направляясь к нашим линиям, в одной деревне он наткнулся на мужика, который года за три до этого был изобличен им в убийстве и ограблении своей жертвы. Мужик судился и был присужден к большому наказанию. Революция дала ему возможность вернуться к себе в разоренное за его отсутствие гнездо.

Он узнал Соколова, и Соколов узнал его. Кругом были красноармейцы. Мужик мог легко отомстить. Но он не сделал этого, взял к себе в избу, накормил и дал переночевать. А наутро, отправляя Соколова, принес ему старую, продранную шапку и подал со словами: “Одень эту, а то твоя хороша, догадаются”».

Живой рассказ самого Н.А. Соколова присутствует и на страницах мемуаров екатеринбуржца В.П. Аничкова, в доме которого он жил во время следствия:

«Про себя Соколов говорил, что пешком пробрался из Пензы, где служил следователем по особо важным делам, в Самару и на этом опасном пути чуть было не попался в руки к красным. Переодевшись крестьянином, он проходил какое-то село, в котором оказались красные войска. Узнав об этом, Соколов решил войти в первую попавшуюся избу. Изба, в которую его пустили, принадлежала зажиточному крестьянину, и он рассчитывал, что её хозяин не большевик. Расчёты оправдались: хозяин недружелюбно отзывался о Красной армии.

Генерал-лейтенант С.Н. Розанов

Соколов попросил дать ему самовар. Разговорившись с крестьянином дальше, этот мужик ему казался всё знакомее. Когда же бабы вышли из избы, хозяин, оставшись с Соколовым наедине, обратился к нему со следующими словами, от которых гостя бросило в пот:

– А ты что же, ваше высокоблагородие, меня-то не узнаёшь, что ли? Ведь я такой-то (он назвал свою фамилию). Ты же меня тогда допрашивал; по твоей милости я и в арестантские роты попал. Что, небось теперь узнал? Не бойся, ваше высокоблагородие, я тебя всё же не выдам, потому что, по правде сказать, ты тогда правильно поступил. А вторую тебе правду должен сказать, почему не выдам, – что уж больно сволочь эта красная рвань, что теперь в начальство лезет… А ты вот что, собирайся в путь. Да дай-ка я тебя научу, как в лапти обуваться следует, а то ты так онучи повязал, что сам себя с головой выдашь.

И он обул ему ноги.

Спасибо ему. После этой встречи с арестантом следователь так шёл, что, кажется, и на лошадях его не догнали бы.

– А какое интересное, по воспоминаниям, было это путешествие! – продолжал Соколов. – Дня через два в лесу я встретил девку и монашку и разговорился с ними. Вдруг вижу, что монашка мне отлично знакома. Ею оказалась некая Патрикеева, жена племянника богатого фабриканта Шатрова. […]

…Стало веселее идти, проводил я её до самого монастыря, в котором она думала укрыться от большевиков. Муж её находился в Петрограде и не мог до неё добраться».

«Последние 40 верст, – рассказывал Вильтон, – Соколов прошел с большим трудом, т. к. его ноги представляли собой сплошные раны».

«Верховному Правителю, – вспоминал П.П. Булыгин, – его рекомендовал генерал Розанов, знавший его по прежним временам, и адмирал Колчак ему доверяет».

Начальник штаба Верховного главнокомандующего всеми вооруженными силами Уфимской директории генерал Сергей Николаевич Розанов (1869–1937)[6] и сам бежавший от красных, рекомендуя Н.А. Соколова министру юстиции, писал: «В последнее время пребывания его на территории советской власти стало положительно невозможным, и он почти одновременно со мною прорвался через фронт, пройдя расстояние он Пензы до Сызрани пешком под видом нищего».

Князь В.В. Голицы

По рассказам потомков генерала (человека неоднозначного, о чем у нас еще будет случай поговорить в своем месте), тот знал следователя еще по Пензе, когда в июле 1910 г. был назначен командиром расквартированного там 178-го Венденского пехотного полка, с которым в 1914-м вступил в войну. Сблизила же их охота, которую они вели в имении тещи С.Н. Розанова – баронессы фон Розен.