Царский изгнанник (Князья Голицыны) - [146]
Оба взяли по букетику: Миша дал девочке пять франков, Волконский дал ей червонец.
— Видно, у тебя много денег, князь, — сказал Миша.
— А что? Тебе, может быть, надо? Я одолжу, пожалуй.
— Нет, у меня свои есть.
Миша показал полученный им от Лавуазье свёрток с пятьюдесятью луидорами.
— Что ж ты так скупо дал этой бедной девочке? — спросил Волконский.
— Довольно с неё. Здесь им обыкновенно по одному су дают, а иные и ничего не дают...
— Не хотите ль поворожить, добрые господа? Всю правду предскажу вам, — сказала старушка, подойдя к столу, за которым сидели, допивая свои стаканы, Аксиотис, Педрилло и Акоста.
— Это что за чучело заморское? — спросил Волконский у Миши. — Какой глупый костюм! Зачем это она вся в красное нарядилась?
— Это цыганка-ворожея; хочешь узнать свою судьбу? Я подзову её.
— Потом. Вон твой товарищ поворожить хочет; переведи мне, что она будет говорить.
— Ну, покажите нам ваше искусство, — сказал Педрилло, протягивая ворожее руку.
— На пустую руку правда не пойдёт, мой красавец, — отвечала цыганка, — посеребрите её.
— Даже позолочу, — сказал Педрилло, кладя луидор на свою левую руку и покосясь на Волконского, будто чтоб сказать ему: «Не думай, что у тебя у одного есть луидоры».
— О чём прикажете загадать вам, мой добрый господин? — спросила цыганка. — О прошедшем, настоящем или о будущем?
— Прошедшее и настоящее я без вас знаю... Впрочем, гадайте как умеете.
— Вы, молодой человек, красивы собой. Многим красавицам вы понравитесь; многие будут страдать по вас.
— Ещё бы, — важно сказал Педрилло, — а буду ли я когда-нибудь женат?
— Брачная линия не очень ясна. Но пир свадебный виден... Богатый пир. Много на ней гостей богатых...
— Не хотите ль выпить стакан вина? — сказал Педрилло. — Бодрее ворожить будете: в вине истина, говорит старая... цыганская пословица. Гарсон! Ещё бутылочку. Девятая будет.
Цыганка выпила залпом большой стакан ришбура, глаза её засверкали.
— Спасибо... линия жизни длинна у вас, опасности будут, скоро большие будут опасности, но не бойтесь их. Вы долго проживёте: линия жизни длинна.
— Все вы, гадалки, на один лад, кроме общих мест, от вас ничего не добьёшься.
— Погадайте и мне, мадам, — сказал Акоста, протягивая свою руку, на которую положил один франк.
— Скупенько посеребрил ты ручонку, молодчик; ну, да Бог с тобой. О чём же погадать тебе?
— Буду ли я тоже нравиться женщинам?
— Будешь, мой красавец, непременно будешь, только не скоро. Лет через десять.
— Попроси её, князь, — сказал Волконский Мише, — чтоб она теперь и мне погадала.
Волконский протянул ей руку с двумя червонцами.
— Таких счастливых дней у меня ещё не бывало, — сказала цыганка, рассматривая руку Волконского, — спасибо вам, мои красавцы... Да что же это значит? — прибавила она, вглядываясь в руку. — Я уже видела эту руку.
— Налей ей ещё стаканчик, Акоста, — сказал Педрилло.
— Я уже видела эту руку, — повторила цыганка, опьянев немножко, — сейчас два раза сряду видела...
Аксиотис, не находя особенного удовольствия ни в попойке, которой боялся, ни в компании князя Волконского, которого не понимал, ни в гадании, которому не верил, шепнул Мише, что едет домой, и незаметным для прочих товарищей образом уехал. Ему хотелось ещё раз навестить больного Расина и потом пораньше лечь спать, чтоб на следующее утро хорошенько приготовиться к своей вступительной лекции.
По уходе Аксиотиса Миша посадил на его место Волконского и сам сел возле него.
Что она предсказывает мне? — спросил Волконский у Миши.
— Вы тоже будете нравиться женщинам, скоро женитесь. Жену будете иметь добрую, умную, но...
— Но? — спросил Миша.
— Там увидите... только я уже знаю эту руку... Дайте мне ещё вина... А эту руку я видела вот у него, — сказала цыганка, показав на Педрилло, — и у этого мальчика. За ваше здоровье, господа.
— Ну а ваша светлость погадать не желаете? — спросил Педрилло.
— Пожалуй, — отвечал Миша и протянул цыганке свою руку, позолоченную двумя луидорами.
— Без года сто лет проживёте, ваша светлость, — сказала цыганка, — вон как линии жизни вытянулись!.. А рука опять такая же.
— Вот сколько лет жить вашей светлости за ваши два луидора! — сказал Педрилло. — Ну, довольно гадать; выпейте ещё, старушка, да и отправляйтесь спать. Только я должен сказать вам без лести, что мне случалось встречать гадальщиков гораздо забавнее, чем вы: вы всем одно и то же пророчите.
— Так вы хотите разнообразия? Вы забавы хотите?.. Хорошо, я вас позабавлю! Налей мне ещё вина, мальчик, и давай опять свою руку.
Акоста, налив вина, протянул цыганке руку.
— Ну, смотрите сами, — сказала она, — какое тут разнообразие, когда у всех вас одна и та же рука? Вначале линии как будто расходятся, а в конце опять все вместе сошлись.
— Что ж? Всем без года по сто лет прожить? — спросил Педрилло.
— Ты, молодчик, над старухой не труни. Помни, что у тебя мать-старуха... Ты думаешь, что дал луидор, так я и трунить над собой позволю; хоть десять дай, а в шутихи меня записывать не смей... Ты парень ловкий, продувной ты парень; вино ты очень любишь, а деньги любишь ещё больше. Слишком любишь ты и вино, и деньги.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.
Роман популярного беллетриста конца XIX — начала ХХ в. Льва Жданова посвящён эпохе царствования Петра Великого. Вместе с героями этого произведения (а в их числе многие исторические лица — князь Гагарин, наместник Сибири, Пётр I и его супруга Екатерина I, царевич Алексей, светлейший князь Александр Меншиков) читатель сможет окунуться в захватывающий и трагический водоворот событий, происходящих в первой четверти XVIII столетия.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Исторические романы Льва Жданова (1864 — 1951) — популярные до революции и ещё недавно неизвестные нам — снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображён узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом — более утончённые игры двора юного цесаревича Александра Павловича, — но едины по сути — не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и — страной.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».