Царский изгнанник (Князья Голицыны) - [103]
При имени Клары Серафима Ивановна, как раненая тигрица, бросилась на протянутую к ней пачку, судорожно сорвала обёртку, измяла и надорвала несколько писем и, подбежав к окну, начала читать их.
Слова: милая, обожаемая, возлюбленная, несравненная Клара, ангел моей жизни — встречались по нескольку раз на каждой странице. Гасконец не поскупился на них, рассчитав, что от них будет больше прока, чем от содержания, впрочем довольно однообразного, самих писем. К коллекции этой была приложена раздушенная записка, в которой Клара просит Даниеля тщательно сохранить эти письма до тех пор, покуда они, обвенчанные, возвратятся в Париж. «Этим сокровищем, — прибавлено было в конце раздушенной записки, — я дорожу гораздо более, чем обещанным мне ожерельем».
Покуда Серафима Ивановна читала и перечитывала сокровище Клары, гасконец бормотал как будто про себя, но довольно громко:
— Я давно подозревал, что эта Клара — янсенистка. Теперь мне очевидно, что вся история с инквизицией вышла из-за неё. О, если б её, негодницу, сожгли на костре! Рука бы не дрогнула у меня подбросить дров в костёр, лишь бы мне заслужить расположение моей божественной повелительницы...
— Полноте вздор молоть! — сказала Серафима Ивановна, — Зажгите свечку. Вы видите, смеркается.
«Зажечь свечку? — подумал Гаспар. — Что я за дурак! Куй железо, пока горячо!.. Такие минуты, говорят, самые благоприятные, и...»
Гаспар встал с места.
— Куда вы? — спросила Серафима Ивановна.
— Ведь вы приказали дать огня, сударыня, ваша воля для меня всегда и во всём священна, и я иду к камину, чтоб зажечь свечку.
— Погодите, не надо свечки. Слушайте, вы нынче ночуете здесь, в этой комнате... Слышите ли?
«Вот оно куда повернуло! — подумал Гаспар. — А я-то так боялся!.. И чего я, право, боялся...»
— Сударыня, я так сча...
— И завтра чуть свет, — прибавила Серафима Ивановна, — мы вместе едем в Амстердам. Ведь он в Амстердаме?
— Кажется, не совсем в Амстердаме...
— Всё равно — мы его отыщем! Помните: дуэль насмерть!
— Ещё бы не насмерть, — отвечал гасконец, — я иначе и не умею, и счастливейшая минута моей жизни будет та, когда я за вас умру!..
— Вы не умрёте, Гаспар. Он умрёт; вы храбры, а он трус; ведь такие низкие люди, как он, должны непременно быть трусами? Не правда ли? Да что ж вы не отвечаете?
— Конечно, несравненная Серафима... мадам Серафима, хотел я сказать. Конечно, я смело могу похвалиться... — «Смелее! — прибавил Гаспар про себя, — Она, чёрт возьми, право, прехорошенькая, глаза так и сверкают, всю её так и коробит! Полненькая она немножко, ну да тем лучше... Завтра об Амстердаме и помину не будет, утро вечера мудренее. Да не худо бы подумать о задаточке: до ночи ещё далеко, а она недаром приутихла о свечке. Не боится, видно, сумерек...»
— Что вы бормочете?
— Я всё думаю об этом чудовище: ну как, имея возможность обладать таким сокровищем, таким кладом, таким неземным существом, такими сверхъестественными прелестями, и вдруг связаться с женщиной, которая вся не стоит ноготка этого ангела; да ещё писать ей страстные письма и называть её именами, которые по праву принадлежат одной божественной Серафиме...
— Вот они, эти отвратительные письма. Смотрите!..
Серафима Ивановна подбежала к камину, и, к немалой радости сочинителя их, пламя в одну минуту охватило пачку с нежными письмами.
— А ожерелье где? — спросила божественная Серафима.
— Ожерелье? Я не захватил его, то есть, коль хотите, я вынул его из секретного шкафа, но сюда не привёз, боялся потерять его, да и думал, что после такой катастрофы...
— Вы вечно вздор думаете, поезжайте сейчас же и привезите его.
— Изволите ли видеть, сударыня, с таким богатым убором разъезжать по Парижу очень опасно... Не менее опасно держать его и на квартире... Поэтому я свёз его к господину Исааку на сохранение. У него так и разбежались глаза, он с первого слова предложил мне за него пятнадцать тысяч ливров и долго уговаривал меня продать его; но я и не подумал согласиться, а взял у него, для верности... триста луидоров, которые и намереваюсь послать Дэниелю, разумеется, не иначе как при самом дерзком письме... Завтра же велю напечатать это письмо в газете, и весь Париж, вся Франция, вся Европа узнают...
— Вот вздор-то! Вы хотите послать триста луидоров этому неблагодарному?! Да вы просто с ума сошли! Давайте их сюда! Мне кажется, что после всего, что я истратила для этого изменника, я вправе считать его ожерелье моей собственностью.
— Совершенная истина, сударыня; и триста луидоров по праву тоже принадлежат вам, поэтому-то я и отвёз их к себе... Изволите ли видеть, сударыня, когда при мне мои собственные деньги — как бы много их ни было — я не боюсь ничего; но с вашими деньгами я должен быть осторожнее. Я бы предложил вам сейчас же съездить вместе со мной на мою квартиру и получить деньги, полученные за залог ожерелья Клары, то есть вашего ожерелья, но возвращаться нам пришлось бы ночью, квартира моя, вы знаете, не близко отсюда, — около заставы, и я боялся бы подвергнуть вас опасности. А вот покуда не угодно ли вам получить квитанцию Исаака?
В книгу известной детской писательницы вошли две исторические повести: «Заколдованная рубашка» об участии двух русских студентов в национально-освободительном движении Италии в середине XIX в. и «Джон Браун» — художественная биография мужественного борца за свободу негров.
Документальный роман, воскрешающий малоизвестные страницы революционных событий на Урале в 1905—1907 годах. В центре произведения — деятельность легендарных уральских боевиков, их героические дела и судьбы. Прежде всего это братья Кадомцевы, скрывающийся матрос-потемкинец Иван Петров, неуловимый руководитель дружин заводского уральского района Михаил Гузаков, мастер по изготовлению различных взрывных устройств Владимир Густомесов, вожак златоустовских боевиков Иван Артамонов и другие бойцы партии, сыны пролетарского Урала, О многих из них читатель узнает впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Биографический роман о выдающемся арабском поэте эпохи халифа Гаруна аль-Рашида принадлежит перу известной переводчицы классической арабской поэзии.В файле опубликована исходная, авторская редакция.
Главным героем дилогии социально-исторических романов «Сципион» и «Катон» выступает Римская республика в самый яркий и драматичный период своей истории. Перипетии исторических событий здесь являются действием, противоборство созидательных и разрушительных сил создает диалог. Именно этот макрогерой представляется достойным внимания граждан общества, находящегося на распутье.В первой книге показан этап 2-ой Пунической войны и последующего бурного роста и развития Республики. События раскрываются в строках судьбы крупнейшей личности той эпохи — Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего.
Главным героем дилогии социально-исторических романов «Сципион» и «Катон» выступает Римская республика в самый яркий и драматичный период своей истории. Перипетии исторических событий здесь являются действием, противоборство созидательных и разрушительных сил создает диалог Именно этот макрогерой представляется достойным внимания граждан общества, находящегося на распутье.В первой книге показан этап 2-ой Пунической войны и последующего бурного роста и развития Республики. События раскрываются в строках судьбы крупнейшей личности той эпохи — Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего.
Роман популярного беллетриста конца XIX — начала ХХ в. Льва Жданова посвящён эпохе царствования Петра Великого. Вместе с героями этого произведения (а в их числе многие исторические лица — князь Гагарин, наместник Сибири, Пётр I и его супруга Екатерина I, царевич Алексей, светлейший князь Александр Меншиков) читатель сможет окунуться в захватывающий и трагический водоворот событий, происходящих в первой четверти XVIII столетия.
Предлагаемую книгу составили два произведения — «Царский суд» и «Крылья холопа», посвящённые эпохе Грозного царя. Главный герой повести «Царский суд», созданной известным писателем конца прошлого века П. Петровым, — юный дворянин Осорьин, попадает в царские опричники и оказывается в гуще кровавых событий покорения Новгорода. Другое произведение, включённое в книгу, — «Крылья холопа», — написано прозаиком нынешнего столетия К. Шильдкретом. В центре его — трагическая судьба крестьянина Никиты Выводкова — изобретателя летательного аппарата.
Исторические романы Льва Жданова (1864 — 1951) — популярные до революции и ещё недавно неизвестные нам — снова завоевали читателя своим остросюжетным, сложным психологическим повествованием о жизни России от Ивана IV до Николая II. Русские государи предстают в них живыми людьми, страдающими, любящими, испытывающими боль разочарования. События романов «Под властью фаворита» и «В сетях интриги» отстоят по времени на полвека: в одном изображён узел хитросплетений вокруг «двух Анн», в другом — более утончённые игры двора юного цесаревича Александра Павловича, — но едины по сути — не монарх правит подданными, а лукавое и алчное окружение правит и монархом, и его любовью, и — страной.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».