Царские сокровища, или Любовь безумная - [107]

Соколов, не желая полемики, миролюбиво спросил:

— А вы, сударь, знаете таких людей, которые будут управлять Россией мудро и бескорыстно?

Швыдкий на мгновение замер. Было ясно, что эта простая мысль ни разу не приходила ему в голову. И все же он решительно сказал:

— Народ из себя выдвинет достойных людей!

— Во-первых, это технически невозможно — наверх и «самых достойных». Пролезут, как всегда, самые хитрые и лживые, которые громче других будут вопить о своей якобы «любви к великому русскому народу». И начнется все заново, только эти, дорвавшиеся до власти, не будут обладать опытом и станут на ходу учиться управлять государством, неся народу неисчислимые беды. А поскольку они вылезут из грязи, то хапать начнут исступленно и без меры. Так что все останется по-прежнему, только всем станет еще хуже.

Швыдкий замахал руками:

— Нет и нет! Я не приемлю ваш пессимистический, даже реакционный взгляд на ход прогрессивных событий. Народ изберет в правительство самых достойных и самых бескорыстных. Сегодня к вечеру пойдем мимо села Покровского, высокий серый дом о двух этажах хорошо виден. Знаете, кому принадлежал? Шарлатану Распутину. Помните, как негодяй Распутин назначал и увольнял министров? Россия в ужасе отшатнулась от этого видения разврата и бесчестья. Царское Село с его обитателями стало каким-то зачумленным островом среди чуждой и ненавидящей его народной стихии…

Швыдкий еще что-то восторженно и заученно тараторил, а Соколов прикрыл веки и размышлял: «Революционеры — это все-таки очень умственно ограниченные люди, как правило, неудачники. Дай в свое время государь этому Швыдкому хорошее место, весь его революционный энтузиазм улетучился бы вмиг…»

* * *

Ночью кто-то ломился в дверь, раздавались пьяные голоса, ругань в адрес «недорезанных буржуев», но Соколов, подавив желание оторвать горлопану пустую башку, дверь не открыл.

Он лежал на узком диванчике, положив голову на мешок с сургучными печатями. Бесценные сокровища у гения сыска уже ничего, кроме ненависти, не вызывали. Он был заряжен лишь одним стремлением: скорее передать государю этот богом проклятый груз и бежать, бежать отсюда. Он устал от бесконечных тревог, волнений, недоеданий и недосыпаний. Хотелось скрыться в тихий Карлсбад и мирно жить среди доброжелательных чехов, гулять по живописным окрестностям и читать старинные книги в кожаных переплетах.

* * *

Утром «Русь» пришвартовалась у пристани, что возле Базарной площади. Соколов по сходням сошел на землю вместе с супругами Швыдкими.

Ирина долго прощалась за руку с Соколовым:

— Мы очень вам признательны, господин доктор! А нам — срочно домой. Надо заколоть свинью и в базарный день — воскресенье — вернуться в Тобольск и продать.

Швыдкий пригласил:

— Заглядывайте, доктор, в деревню нашу — Телебеевку, поживите у нас. В связи со свершившейся революцией задачи ставим большие. Вот и школу ремонтировать нужно, портреты бывшего царя со стен сбросили, теперь надо приобрести и повесить портреты славных вождей народного правительства — Керенского, Терещенко, Некрасова, Львова, Милюкова… А чтение? Раньше детям подсовывали слащавую Чарскую и глупую Лукашевич, а читать надо серьезное, надо хорошие книги для учеников покупать — Маркса, Ленина, Кропоткина, Троцкого.

Тобольск в снегу

Был легкий морозец. На земле лежал первый снег. На пристани собралась толпа, как это всегда бывает в провинции, когда приходит пароход. Во всем чувствовалось какое-то неестественное напряжение. Повсюду виднелись патрули, у каждого приезжего по нескольку раз проверяли документы. Тех, кто вызывал малейшее подозрение, сразу тащили в милицию.

Соколов был одет в офицерскую шинель без знаков различия. Едва он оказался на берегу, как к нему подошли двое солдат в грязных, заношенных шинелях:

— Документ предъявите! — И медленно, водя шершавыми короткими пальцами по бумаге, шевеля губами, читали.

Тот, который был старше возрастом, спросил:

— И для чего сюда приехали?

Соколов, заранее решивший вести себя тихо, спокойно отвечал:

— Так там, в документах, все ясно написано…

Солдат, чувствуя свою власть над этим офицером, уже возвышая голос, крикнул:

— Не сметь тут командовать! Я не спрашиваю, что написано. Слухать надо, чего спрашиваю: для чего прибыли в Тобольск?

Соколов подумал: «Какое гнусное животное!» Ответил смиренно:

— Я врач. Командирован Временным правительством, чтобы лечить зубы бывшей царской семье.

— Вот-вот! Бывшего царя — лечить, а простым людям — шиш с постным маслом. — Солдат хлопнул ладонью по мешку с царскими сокровищами. — Покажите, чего в мешке привезли.

Соколов решил: «Если начнется скандал и заставят вскрывать мешок, я эту мразь убью первым!» И вновь нарочито елейным голосом, так что самому стало смешно, отвечал:

— Гражданин солдат! Это инструментарий для врачебного кабинета. Инструментарий казенный, под пломбой и за печатями. Вскрывать приказано на месте, чтобы чего не пропало, — щипцы для выдергивания зубов или бутылки с наркозом. Вот правительственная справка, читайте: вскрывший мешок подлежит расстрелу на месте без суда и следствия. Вы, гражданин солдат, если готовы — без суда и следствия, то вскрывайте мешок…