Царская свара (2) - [51]

Екатерина Алексеевна все десять лет равнодушно относилась к сыну, своему первенцу, никто не видел, чтобы она проявляла обычные для любой матери чувства. И может быть потому, что ребенка, сразу после его рождения, забрала царственная бабка государыня Елизавета Петровна. Так что за семь лет она от него полностью отвыкла, к тому же не скрывала свою неприязнь, даже когда вошла на престол.

Придворные не зря шептались, что причина здесь не в настоящем отце мальчика, которого подозревали в незаконнорожденности. Таких известных бастардов на королевских престолах было более чем достаточно, а уж неизвестных, нагулянных королевами на стороне, и подсчитать было невозможно. Скорее всего, многим монархам пришлось бы носить ветвистые украшения, будь они способны выращивать их на собственных головах, подобно благородным оленям.

Нет, причина холодных, даже ледяных отношений с сыном, была совсем в другом. На троне не может быть двух самодержцев — даже если они мать и сын. Тем более, когда у последнего все права на престол, а его родная мама является узурпатором. И за меньшее, по мере взросления, отпрыски могли приказать своим приближенным убить носителей чрева их выносивших без всякой жалости к родственной крови. Таких примеров в истории достаточно. Немало вдовствующих королев, что становились регентшами и правили со своими фаворитами, только перед собственной смертью узнавали непреложный факт — сыновья выросли и имеют совсем иное мнение на продолжение их жизненного пути.

Борьба за власть всегда жестока, и тот, кто не хочет лить кровь на пути к трону, тот до него либо не доходит, или очень быстро умирает не своей смертью, не успев толком подержать в своих руках скипетр и державу. Таковы суровые законы этой тысячелетней войны!

Но сегодня женщина повела себя совсем не так как прежде — она слишком хорошо запомнила третий вариант, предложенный генерал-прокурором князем Вяземским. Веры Александру Алексеевичу у нее не было никогда, как и доверия — слишком тот был себе на уме. Честный и бескорыстный, но при этом хитрый и изворотливый — странное и весьма подозрительное сочетание того, что должно никогда не сливаться воедино?!

— Сын мой, мне трудно рассказать тебе, что происходит. Но пройдет немного времени, и ты поймешь, что этой ночью я тебя спасла от неминуемой смерти. Граф Иван Григорьевич будет тебе надежным защитником — с ним ты будешь в безопасности. И будь уверен в моей искренней любви к тебе, моя любовь и мое счастье, — Екатерина пылко расцеловала мальчика, что то смущенный от неожиданной ласки, только смог неловко поклониться, его глаза налились слезами. Но сдержался от рыданий, и, повернувшись, медленно вышел из кабинета, сопровождаемый старшим из братьев Орловых — таким же крепким и не менее сильным, чем погибший у стен Шлиссельбургской крепости Григорий.

— Ты хитер, как лиса князь, но и я тебе не дурочка, — Екатерина Алексеевна вспомнила, с каким пылом Вяземский настаивал продолжать осаду цитадели, где заперся Иоанн, и лишь в случае неудачи бежать за границу. А такая готовность организовать бегство, причем совершенно бескорыстная, у нее сразу вызвало подозрения.

— Ты просто хочешь держать меня под контролем до момента, когда ситуация определится полностью — или правлю я, либо престол отойдет Иоанну. И вот тогда ты схватишь меня во время бегства и выдашь «Ивашке», выкупая уже у него свою голову. Склонность к предательству у знати в крови, что в немецких землях, что в русских.

Екатерина прошлась по кабинету, размышляя о сложившейся ситуации. Она была не просто скверной, ужасающей. Женщина мыслила логично и последовательно — если за три дня не удалось убить «безымянного узника», а число его сторонников с каждым часом растет, то править ей осталось не более суток, и то вряд ли. Даже если вернейшие люди как Вяземский и Суворов это осознают, то другие уже давно держат нос по ветру. Так что дворец полон предателей, и как только галеры из Кронштадта войдут в Неву, нужно немедленно бежать из столицы.

И не в армию Петра Панина — гвардия обречена, Миних ее раздавит через сутки, тут Василий Иванович прав. И тем паче не следует ехать в Курляндию — герцог Бирон задержит ее под любым благовидным предлогом, и будет держать «товаром», который предложит за преференции «купцу» — императору Иоанну Антоновичу. Курляндское герцогство вассал польской короны, но русские власти со времен царицы Анны Иоанновны имеют там гораздо большее влияние.

Конечно, польский король Станислав Август Понятовский до сих пор к ней неровно дышит, вспоминая часы, проведенные с возлюбленной, а потому привязан. Да и политическом марьяже они близки как никогда — благодаря ее помощи и поддержке князей Чарторыйских, самой влиятельной Фамилии, он избран шляхтой на трон. Однако все дело в том, что он еще не коронован, и является игрушкой в руках магнатов. Ехать в Польшу с Павлом означает стать заложниками в вековой борьбе знатных родов — быть марионеткой Екатерина Алексеевна не желала категорически.

Герцогство Курляндское с Польским королевством не подходили по всем статьям — туда легко дотянутся руки Иоанна Антоновича, и неизвестно в какой из них будет кубок с ядом или кинжал. Ведь ее смерть, но еще больше гибель цесаревича Павла Петровича станет для всего «брауншвейгского семейства» самым желанным подарком.