Царская Семья - жертва темной силы - [176]

Когда труп был уничтожен огнем, солдаты собрали золу и захоронили ее под снегом, там же, в лесу.

Игумен Серафим об этом безобразии пишет:612

«Привезенный бензин, не толпой, а людьми, ехавшими на автомобиле, свидетельствует о том, что это сделано по распоряжению того, кто послал автомобиль, т.е. людьми, стоявшими у власти. Но и на жом злоба людей не остановилась. Об этом печатается во всех газетах с прибавлением непристойных иллюстраций и клеветнических выпадов по адресу Царской Семьи, и газеты эти, подчеркнутые красным карандашом, были преподнесены Государю».

На Страстной неделе во дворце каждый день шли божественные службы.613 Но священнику не позволялось разговаривать с Царской Семьей.

Во время одной из таких Литургий, когда батюшка вышел со Святыми Дарами и должен был помянуть Временное правительство, он ничего не произнес, и молча, со слезами на глазах, повернулся к алтарю и унес Святые Дары.

В Великую пятницу, когда вся Царская Семья собиралась исповедоваться, случилость так, что София Буксгевден пошла первой к исповеди. Но к ее изумлению, за ней последовал солдат. Она была возмущена до глубины души и стала объяснять солдату - что представляет собой таинство исповеди, и что кроме священника и исповедника там никто другой присутствовать не может.

Фрейлина Буксгевден пишет, что охранник, громко ругаясь, пошел за офицером, и тот, явившись, и поняв, в чем дело, увел солдата из комнаты.

Царственные узники знали, что они окружены враждебно настроенными воинскими частями. Отдельные отряды солдат Царского Села раз или два в день проходили перед воротами Александровского дворца. И здесь они останавливались и играли или Марсельезу, или похоронный марш. Это делалось нарочно - чтобы усугубить и без того нелегкую жизнь Царской Семьи.

В Страстной четверг, когда служится особая Литургия в память Тайной Вечери Господа нашего Иисуса Христа, в парке дворца солдаты устроили похороны своих убитых товарищей.

Голос священника, который совершал Божественную Литургию во дворце, заглушался звуками Марсельезы и Интернационала, которые играл духовой оркестр, сопровождая гражданские похороны.

Сначала могилы хотели копать у самых окон дворца, но потом, когда оказалось, что там нет достаточно места, могилы выкопали на широкой аллее, ведущей ко дворцу. Там собрались тысячи рабочих и солдат, которые, держа в руках красные плакаты и транспаранты с коммунистическими лозунгами, медленно двигались по дорожкам парка.

Об этих похоронах упоминается и в книге Лили Ден, которая тогда еще жила в Александровском дворце. Она пишет:614

«Это были красные похороны - гробы были покрыты красным… и красные флаги везде. На расстоянии казалось, что эта процессия - не что иное, как река крови, которая текла медленно через парк. Все было красным и белым, и суеверные, видя это, могли предположить, что скоро польется рекой невинная кровь…» (пер. с англ.)

У открытых гробов произносились зажигательные речи. Ясно было всем, что эти показательные похороны задуманы для того, чтобы доставить новую боль Царственным мученикам. По словам Софии Буксгевден, речи становились все более горячими и враждебными по отношению к Государю и его Семье. Толпа возростала и страсти разгорались. Когда стало ясным, что Царской Семье угрожает опасность, вмешался отряд охраны. Но в этот самый момент разбушевалась стихи Ветер перешел в ураган. Небо почернело и разразилась страшная снежная бур Красные знамена и транспаранты стало рвать из рук толпы. Много красных полотнищ сорвало с палок и понесло по парку. Старые деревья грозно трещали и качались. Обломанные ветви носило по воздуху. Ораторам снег залепил глаза и слов их речей разобрать было невозможно. Поток их «красноречий» прекратился и толпа стала разбегатьс Парк быстро опустел. У свежих могил, которые наскоро закидали кусками мерзлой земли, остались лишь лохмотья от красных полотнищ…

В книге Пьера Жильяра описано, как Императорская Семья встретила праздник Святой Пасхи в 1917 году.615

Вся Царская Семья причащалась Святых Таин Христовых в Великую субботу, а вечером, в 11 часов, все собрались для пасхальной Заутрени. Там присутствовал также и комендант дворца Коровиченко и три офицера из охраны.

Богослужение закончилось в два часа ночи и все направились в библиотеку для обмена поздравлениями.

Государь, как он всегда это делал, похристосовался со всеми, в том числе и с Коровиченко и с дежурным офицером. Эти оба революционера не могли скрыть своего волнения от внимания со стороны Императора. Потом все пошли в столовую и сели за стол. Их Величества заняли места друг против друга. Всего было там семнадцать человек, включая и двух офицеров. Отсутствовали только Великие княжны Ольга и Мария и Цесаревич Алексей. Пьер Жильяр пишет, что относительное оживление, которое наблюдалось до этого, постепенно стихло и разговор умолк. Особенно грустной была Императрица.

На четвертый день Пасхи, когда Царская Семья после обеда возвращалась с прогулки во дворец, дорогу Государю преградил часовой со словами:

«Полковник, нет прохода».

Тогда подошел офицер и Императора пропустили. Цесаревич видел это и сильно покраснел от обиды, нанесенной его отцу.