Царская Россия накануне революции - [3]

Шрифт
Интервал

 "Укажите соответствующим послам, что тяжелая артиллерия, присланная их правительствами, видимо в значительной части из брака, так как 35% _н_е_ _в_ы_д_е_р_ж_а_л_и_ двух-дневной умеренной стрельбы" {См. "Сборник секретных документов из Архива бывш. Министерства Иностран. Дел, No 3, стр. 113- 114. Издание Народного Комис. Иностр. Дел.}.

 Итак, более трети доставленных России при Керенском орудий не выдерживали и двухдневной стрельбы. Так было и при царизме. Многие орудия приходили в негодность после недельной или двухнедельной стрельбы. И тем не менее союзники вели за собой царскую Россию и Россию Милюкова, Керенского и Чернова, как ручного медведя на цепи.

 Как ни отбояривалось высшее русское командование от участия в операциях в Добрудже, однако, уже в сентябре 1916 года пришлось снять с русского фронта целых четыре дивизии и отправить их за Дунай. Но это было только начало. Далее, как отрицательно ни относилось наше командование к посылке во Францию русских солдат, где и без того находились английские, бельгийские, португальские войска и т. д., пришлось сверх бригады, уже отправленной 15 июля в Салоники, послать еще пять бригад по 10.000 человек. Какая трагическая участь постигла наших солдат во Франции, где их хотели превратить в ударные части, на манер сенегальских дивизий, как взбунтовались наши солдаты против третирования их, как пушечного мяса, проданного французской бирже, какие ужасающие репрессии были применены по отношению к русским рабам, это хорошо всем нам известно, но об этом, конечно, Палеолог не заикается ни одним словом в своих мемуарах {О русских солдатах во Франции см., между прочим, "Сборник секретных документов из Архива бывшего Министерства Иностранных Дел No 1, стр. 14, 15, 16, 17, 18, 19.}.

 Представитель "великой французской демократии", официальный посол III Республики при царском правительстве, Палеолог являет собой тип самого ярого черносотенца, роялиста до мозга костей, ненавидящего и презирающего все русское оппозиционное движение, стремившееся к ограничению русского самодержавия. Палеолог ярко рисует в своих мемуарах всю гниль царизма, и тем не менее, он всеми силами защищает царизм, убеждает Милюкова, Гучкова, Родзянко и прочих лидеров октябризма и кадетской партии не трогать царизма, этой основы России, "внутренней и незаменимой брони русского общества". А когда русская армия отказывается защищать царя и, наоборот, решительно восстает протий старого режима, Палеолог не находит слов для выражения своего возмущения поведением войск, особенно гвардейских полков, изменивших своей присяге и верности, не вставших на защиту "священных особ" царя и царицы, и сравнивает позорный образ действия русской гвардии с доблестным поведением наемных швейцарцев, которые перед падением королевской власти во Франции геройски защищали короля и стреляли в народ. Так пишет представитель третьей Республики. Такого черносотенца французское правительство делегировало в Россию, для официального представительства Франции. С особенной ненавистью относился Палеолог к русским рабочим. Крайне интересно разоблачение, которое делает Палеолог относительно одной из задач миссии Альберта Тома в России. Оказывается, Альберт Тома убеждал Штюрмера милитаризовать русских рабочих. "Милитаризовать наших рабочих!" - восклицает Штюрмер. - "Да в таком случае вся Дума поднялась бы против нас". "Т_а_к_ _р_а_с_с_у_ж_д_а_л_и_ _л_е_т_о_м_ 1916 _г_о_д_а_ _с_а_м_ы_й_ _я_р_к_и_й_ _п_р_е_д_с_т_а_в_и_т_е_л_ь_ _с_о_ц_и_а_л_и_з_м_а_ _и_ _п_р_е_д_с_т_а_в_и_т_е_л_ь_ _р_у_с_с_к_о_г_о_ _с_а_м_о_д_е_р_ж_а_в_и_я", - комментирует Палеолог беседу между Альбертом Тома и Штюрмером.

 Палеолог старается в своих мемуарах подчеркнуть глубокое знание русского общества, русских обычаев, русской литературы, русского народа и т. д. Он кокетничает своим знанием Толстого, Достоевского, Тургенева, пишет о русском театре, искусстве и т. п., но в сущности он ничего не понимал в русской действительности. Насколько этот "знаток" России был недальновиден и туп, видно из его попыток убедить Гучкова н Родзянко не трогать царизма, в крайности - переменить царя, но не посягать на самый институт монархизма. Как будто от Гучкова, Родзянко и Милюкова зависел ход событий в России! Тем не менее мемуары Палеолога представляют крайне ценный материал для характеристики как отношений французского правительства к России, так и той атмосферы, которая царила при дворе, в наших высших кругах и на верхах армии в эпоху мировой войны. Ясно обрисована в мемуарах Палеолога роль Вивиани, Альберта Тома, Думера и других представителей Франции в России; здесь читатель найдет много новых данных.

 Мы подчеркнули выше, что в период фактического командования всеми русскими армиями генерала Алексеева и при министерстве Штюрмера Палеолог вынужден был смягчить свой тон французского резидента в подвластной Франции колонии и держал себя довольно осторожно. Но как только царизм пал и власть перешла в руки временного правительства, представитель Франции совершение распоясался. Мемуары Палеолога вполне разоблачают ту позорную унизительную роль, которую в качестве министра России играл Милюков, державшийся по отношению к французскому представителю не как министр независимой страны, а как министр марокского султана или тунисского бея... Палеолог в самом наглом тоне барина по отношению в своему лакею говорит с Милюковым... "Я не могу допустить никакой двусмысленности насчет вашей решимости сохранить ваши союзы и продолжать войну", распекает Палеолог Милюкова. "Мне нужна не надежда, мне нужна уверенность". Палеолог заявляет о своем возмущении выражениями декларации Временного правительства от 20 марта 1917 года: "Не заявлена даже решимость продолжать борьбу до конца, до полной победы. Германия даже не названа. ...Ни малейшего намека на прусский милитаризм. Ни малейшей ссылки на наши цели войны"... кричит Палеолог на Милюкова. Милюков держит себя смущенно. "Милюков слушал меня бледный и смущенный". В конце концов Милюков смиренно просит французского посла дать ему время, обещая все поправить. Ни в чем отсутствие уважения к своей собственной стране и, раболепие лидеров кадетской партии по отношению к иностранному правительству не выразилось так ярко, как в этом позорном поведении Милюкова перед черносотенным представителем Франции.


Еще от автора Морис Жорж Палеолог
Тайный брак императора: История запретной любви

Рассказ французского дипломата в России Мориса Палеолога о романе императора Александра II и княжны Екатерины Долгорукой (Юрьевской). В издание также включены дневниковые записи Палеолога, посвященные Распутину.12+ (Издание не рекомендуется детям младше 12 лет).Трагическая история любви российского императора Александра II и княгини Екатерины Юрьевской. Русский государь погиб от руки террориста, а дети Александра и Екатерины вынуждены были скрываться. Но через всю свою долгую жизнь в изгнании княгиня Юрьевская пронесла память о тех годах, когда была счастлива со своим Александром.


Царская Россия во время мировой войны

В первой части воспоминаний французского посла в России рассказывается о начале и первом периоде мировой войны от 20 июля 1914 г. — дня прибытия в Петроград президента Французской республики — до 31 декабря 1915 г. Ведя дневниковые записи, автор заносил туда не только сведения о встречах и беседах Пуанкаре с Николаем II, о дипломатических приемах, но и свои впечатления о царской семье и дворе. Значительная часть книги посвящена Распутину, императрице, Вырубовой и др.Текст печатается по: Палеолог Морис.


Рекомендуем почитать
Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.


Счастливая ты, Таня!

Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.