Царская охота - [15]
Однако, вопреки его ожиданиям, клева не было. Спустившись вниз по течению уже на добрый десяток километров, он поймал лишь пару окуней и одну небольшую щучку – "карандаша", как называли таких щучек местные рыбаки. Алексей хмуро смотрел на тянувшиеся за лодкой лески, на покрытые густой растительностью берега реки, и мысль о прекращении этого бессмысленного занятия все чаще приходила в его голову. Неожиданно резкий рывок едва не выдернул одно из удилищ из крепления. Лодка замедлила ход, а затем, несмотря на продолжавший работать мотор, и вовсе остановилась. "Ну, вот, теперь еще и зацеп! Топляк, похоже…" – расстроено подумал Алексей и поспешно заглушил мотор. Он несколько раз осторожно потянул удилище на себя, попробовал крутить катушку – все бесполезно. Терять воблер не хотелось, поскольку как назло в этот раз он решил не брать с собой запасные снасти. Тогда Алексей взялся обеими руками прямо за леску и принялся тянуть ее на себя – прием, нередко выручавший его в подобных ситуациях. К его радости, глубоко врезавшаяся в ладони леска едва заметно подалась. "Нет, не топляк! Сук, наверное…" – догадался он. – "Ну, такого-то мы и руками вытянем!" Порвать леску он не опасался. Финская "сороковка"*, намотанная на обеих удочках, легко выдерживала на рывок до тридцати килограмм, а уж на растяжение – и того больше. И только подтянув воблер уже совсем близко к борту, Алексей неожиданно почувствовал, как снасть плавно пошла в сторону. Затем так же медленно и плавно – в другую… "Что за черт!" – удивился он. – "Течения ведь почти нет!" В этот момент на другом конце лески раздался громкий всплеск и над водой мелькнул широкий черный хвост. Чувствуя, как от волнения забилось сердце, Алексей осторожно подтащил рыбу вплотную к борту и затем рывком обеими руками втянул ее в лодку - огромный, килограммов на пять, налим лениво постукивал хвостом по туго накачанному днищу лодки прямо между ног Алексея.
Рыков тоже проснулся рано. Ощущение надвигающейся опасности уже вторую неделю не покидало его, мешая спокойно уснуть вечером, и заставляя просыпаться ни свет, ни заря. Умывшись под висевшим в углу кухни умывальником, он поставил на двух конфорочную туристскую газовую плитку чайник, дождался, пока он закипит, и заварил себе в большой фарфоровой чашке пакетик "Принцессы Нури". Выпив чай, надел старую, выцветшую и застиранную до белизны камуфляжную куртку, натянул на ноги короткие резиновые сапоги и вышел наружу. Деревня еще спала, и тишину нарушало только пение ранних птиц, да негромкое потявкивание чьей-то беспокойной собаки. Закуривая на ходу, Рыков спустился к реке и, уже дойдя почти до самого мостка, заметил в сотне метров выше деревни медленно плывущую по течению лодку. Мотор на лодке едва слышно мягко урчал, а с обоих бортов далеко назад тянулись тонкие нити лески. Ни на лодку, ни на сидевшего в ней лицом к корме мужчину Рыков особого внимания не обратил – за день таких лодок проплывало мимо деревни немало. И лишь когда лодка заметно приблизилась, а сам он почти дошел до мостка, Рыков узнал в сидевшем в лодке рыбаке того самого мужчину, с которым днем раньше столкнулся в райцентре. Изуродованное страшным ожогом лицо неожиданно осветила мягкая улыбка. Он, не спеша, вразвалочку, слегка прихрамывая на покалеченную ногу, дошел до края мостка и остановился там, широко расставив ноги.
За возней с налимом Алексей не заметил, как продолжавшая медленно дрейфовать по течению реки лодка приблизилась к берегу, до которого теперь оставалось каких-то пятнадцать-двадцать метров. Он торопливо отцепил воблер от широкого плоского рта налима, опустил снасть за борт и вновь запустил лодочный мотор. Но, уже начав выруливать на основное течение, почувствовал с берега чей-то взгляд. Алексей обернулся и посмотрел на берег – на далеко выступавшем в реку дощатом мостке стоял высокий мужчина, в котором Алексей с удивлением узнал вчерашнего незнакомца, встреченного им в райцентре. Широко расставив ноги в коротких резиновых сапогах и засунув руки в карманы штанов, незнакомец стоял у самого края мостка и, улыбаясь, смотрел на медленно проплывавшую мимо лодку. Поймав взгляд Алексея, еще сильнее скривил изуродованный шрамами рот и громко насмешливо произнес:
– Чего уставился, дядя! Да, я это, я!
– Ленька, Бычок! – уже не сдерживая себя, радостно заорал Алексей.
Забыв о свисавших с обоих бортов лодки удочках, о тянувшихся за ними снастях, о болтавшемся у борта садке с рыбой, он до упора крутанул ручку газа, развернул сразу осевшую на корму лодку и направил ее прямиком к берегу. Скрипя прорезиненной тканью по песку, она вылетела на берег, едва не сбив волной стоявшего на мостке Рыкова, но тот словно не заметил этого, спрыгнул с мостка в воду и, широко раскинув руки и загребая голенищами сапог воду, шагнул навстречу уже вываливавшемуся из лодки Алексею:
– Ну, здравствуй, братишка, здравствуй!…
ГЛАВА 8.
Обычный деревенский "пятистенок" старухи Козиной, за бесценок купленный когда-то Рыковым у администрации сельского поселения, за прошедшие без малого два десятка лет изменился неузнаваемо. С разных сторон к нему были пристроены всевозможные, самого необычного вида верандочки и комнатки, чердак превратился в мезонин с крохотным "французским" балкончиком с одной стороны и широкой террасой с другой. И все это архитектурное многообразие было аккуратно выкрашено в самые невероятные цвета.
