Царская немилость - [67]

Быстро перекусив, Пётр Христианович погнал ещё по сумеркам на пойманном по дороге извозчике к Демиду. Там, народ уже тоже проснулся и занимался кто чем. Но в основном просто из угла в угол шлялись. Чемоданное настроение у всех, граф же вчера сказал, что все дела закончились и пора домой собираться, вот все и ждали отъезда.

Брехт махнул им рукой и позвал с собой на улицу Семёна. Рассказал ему о своих предположениях насчёт «ахтырцев» ряженых.

– Не слышал ничего такого? – может, тут, как в Европе, в средние века гильдия воров есть, и они все друг друга знают. Ну, или проще, сбывают же они куда-то награбленное. Может быть, там пересекались с этими «гусарами».

– Нет, Вашество, ничего не слыхал. Так если они ограбили ювелира, зачем им снова магазин грабить? – долго мотал головой Тугоухий. Интересно, почему так называют. Нормально слышит человек.

– Давайте быстрее собирайтесь. Поедем на наших санях. Возьми полешко хорошее, одного нужно оглушить и живым взять. Спросим, где они хранят награбленное, и зачем на второй магазин покусились. Поторопитесь. Кто их проклятых знает, во сколько они туда припрутся, а нам нужно там всё разведать.

Событие шестьдесят второе

Имена «Сократ» и «Платон» похожи: и то и другое – имена.

Людвиг Витгенштейн

Ванга из графа фон Витгенштейна, как … свинья в апельсинах. Это ещё крупно повезло, что тепло относительно на улице. Снегопад с ветром тоже закончился. Лёгкий морозец в пять градусов или около того и солнышко. А так бы за день на свежем воздухе дуба дали. Пётр Христианович в сапогах вообще мог простыть. И так, пару раз, поручив Ваньке младшему прибежать за ним в первую очередь, если ахтырских коричневых гусар увидит, уходил погреться в ателье сначала, где покопавшись в материалах, выбрал два больших отреза английской шерстяной ткани, покрашенной в зелёный цвет. Оттенки были разные, один так вообще замечательного болотного цвета, второй поярче, цвета травы молодой, но если сшить камуфляж, просто нашивая кляксы травяные на первый материал, то получится вполне нормально. Коричневый кусок ткани тоже был, но небольшой, тем не менее, граф и его купил. На кляксы и всякие манжеты хватит. Брехт первоначально хотел заказать костюмы для своих боевиков сшить здесь в Москве в мастерской мадам Роже, но те называли недельные срока, а сидеть неделю в городе граф не мог, да и не хотел. В деревне полно дел, а тут просто опасно для него и для семьи его пребывание. В любой момент можно встретит знакомого, который проболтается, что видел его в Москве, а то и специально побежит в полицию. Брехту скудноватая память от реципиента осталась, кто этого Витгенштейна знает, сколько он успел врагов себе наплодить, вон с двумя уже столкнулся. Хорошо, что хорошо закончилось, однако, вечно везти не может. Пора и честь знать. Погостили. Вот бог – вот порог. И зря он что ли, всяких там швей да вышивальщиц напокупал, пусть пользу приносят. Сошьют одежду и камуфляж по его эскизам. А то назад их продаст или на коровник – коровницами (прекрасными пастушками (schönes cowgirl)), нечего дармоедов плодить. Эксплуататор он или рядом проходил.

Второй раз зашёл погреться в магазин, где торговали чаем и кофе. Чашку одну выпил чаю тёплого еле с пироженкой, и это за целый день. Зато купил себе две фунтовые бумажные коробки китайского зелёного чая и одну коробку кофейных зёрен. Теперь ещё нужно мельницу изобрести. Можно и в ступке растолочь, но эффект не тот. Крутишь ручку механического чуда и наслаждаешься ароматом, доносящимся из мельницы. Не графская работа мельницу крутить? Так это и не работа, а удовольствие.

Ахтырцы так за день и не появились. Нет, ахтырских гусар было полно, они шастали по улицам Москвы, туда-сюда, но это были настоящие и Брехту приходилось отворачиваться и прятать лицо в большущем воротнике тулупа, чтобы его не узнали. Тогда Пётр Христианович решил, что бандиты эти хитрые и специально выжидают конца работы ювелирного магазина, чтобы взять выручки побольше, но те так и не появились. Ван Дам закрыл магазин свой, и здоровяк в ливрее ушёл с крыльца, предварительно ставни на замки затворив. На втором этаже дома Жана Клодта зажглись свечи, и Брехт дал команду операцию сворачивать. Неудачливые антикиллеры погрузились в сани и рванули в дом к печнику, греться и обедать. Нда, и обедать, и ужинать, и файфоклокать. Есть хотелось жутко.

Эх, пельмешков бы горяченьких с майонезом и кетчупом.

– Простынем. Нужно срочно в баню. – С порога стал раздавать указания Пётр Христианович.

– Так вторник, не топили. – Попытался съехать Демид, но увидев в глазах графа непоколебимость, сдался и пошёл топить баньку. Вот печник же, а в бане не мог себе нормальную печь соорудить, топилась по-чёрному. Оно, может, так и быстрее получается, но копоти внутри, словно не в баню пришёл мыться, а на смолокурню пачкаться.

Пришлось и водочки хапнуть. Зато спал Пётр Христианович, как убитый. Даже петухи не разбудили. Разбудил Сёма Тугоухий.

– Вашество, рассвело давно, вы говорили, что сёдня снова пойдём.

– Пойдём. – Брехт сел на лавку, выпутываясь из одеяла лоскутного. Думал, всё же, простынет, так вчера намёрзся, но в горле не першило, в голове не гудело, лоб испариной не покрывался. Жив ещё курилка. Говорят, на фронте простудой не болеют. Может и не врут.