Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского - [6]

И очень нравилась Васеньке еще одна строфа из «Дитирамба»:

Тщетно буря возвевает

Дерзкий рев из глубины;

Море новы открывает

Нам среди валов страны.

Наступают россы пышно,

Имя их и тамо слышно.

Васенька представлял себе пышно наступающих россов: Афанасия Ивановича, Андрея Григорьевича, – белёвского полицмейстера, белёвскую пожарную команду в медных касках.

– Имя их и тамо слышно! – восклицал Васенька с восторгом, и ему казалось, что слова эти он сам сложил одно к другому.

Отставка перед школой

В ноябре 1790 года тульский наместник Михаил Никитич Кречетников призвал на службу сердечного своего друга Афанасия Ивановича Бунина. Афанасию Ивановичу исполнилось семьдесят пять лет, но старости ни в костях не чувствовал, ни в крови.

Бунины наняли на три года дом на Киевской, на главной улице Тулы, перевезли мебель и все семейство, не забыли Елизавету Дементьевну и Андрея Григорьевича с Ольгой Яковлевной.

Из Мишенского ехали санным путем. Санный путь как сладкий сон.

А в Туле своя сказка. Крепость с башнями, Триумфальные Екатерининские ворота, генеральские дома.

Дом Буниных тоже был генеральский, принадлежал директору ружейных заводов Жукову.

В первое городское утро Афанасий Иванович пригласил Васю в кабинет. Сам в красном мундире, при орденах.

– Примерь-ка, друг мой! – Домашний портной по имени Лука, по прозвищу Выпивоха, держал на плечиках офицерский мундирчик.

Шил на глазок, но ни единого изъяна не сыскал Афанасий Иванович в работе кудесника иглы.

– Отменно, Лука! Скажи Елизавете Дементьевне: отпускаю тебе четверть вина. Но пить по чаре в день.

– По две бы, – поклонился Лука.

– По три! – расщедрился Афанасий Иванович. – Ну а нам, друг мой Васенька, пора на службу. Ты у генерал-поручика, у Михаила Никитича, младший адъютант. Заодно подадим прошение об отставке. В дворянскую тульскую книгу тебя записали, чего еще нужно? Седьмой год, пора браться за учебу.

В тот же день прапорщик в отставке Василий Андреевич Жуковский был принят в пансион Христофора Филипповича Роде.

И опять пошли печали. Новый воспитанник оказался самым младшим в пансионе, к тому же ребята проучились пять месяцев, наверстывать программу надо по всем предметам.

Афанасий Иванович пригласил для Васи в домашние учителя Феофилакта Гавриловича Покровского, преподавателя Главного народного училища, любимца просвещенной Тулы. Покровский слыл за поэта и мыслителя. Статьи в журналах подписывал не иначе как «Философ горы Алаунской».

Первый урок в доме Буниных Феофилакт Гаврилович дал ученику в присутствии Марии Григорьевны и Варвары Афанасьевны, приехавшей к матушке в гости. Начал с декламации стихов Михаила Никитича Муравьева, наставника цесаревича Александра. Прочитал «Избрание стихотворца»:

Природа, склонности различные вселяя,

Одну имеет цель, один в виду успех;

По своенравию таланты разделяя,

Путями разными ведет по счастью всех.

…Я блеском обольщен прославившихся россов,

На лире пробуждать хвалебный глас учусь

И за кормой твоей, отважный Ломоносов,

Как малая ладья, в свирепый понт несусь.

Варвару Афанасьевну Юшкову Покровский тотчас очаровал. Явила к чтецу свою высокую милость и Мария Григорьевна: Михаилом Матвеевичем Херасковым пронял:

Не славь высокую породу,

Коль нет рассудка, нет наук;

Какая польза в том народу,

Что ты мужей великих внук?

От Рюрика и Ярослава

Ты можешь род свой произвесть,

Однако то чужая слава,

Чужие имена и честь.

…Раскличь, раскличь вздремавшу славу,

Свои достоинства трубя;

Когда же то невместно нраву,

Так все равно, что нет тебя.

Славу Васеньке кликать было рановато, и учителю с отроком сделалось скучно, едва они остались один на один. Васенька немножко окаменел, учитель же, погруженный в свои заоблачные материи, принял его за безнадежного тупицу.

Не везло Васеньке с учебой. В пансионе занятия шли с перерывами. В марте 1791 года жестоко простудился Афанасий Иванович и сгорел. Гроб отвезли в родовую усыпальницу. Певчие, руководимые Андреем Григорьевичем Жуковским, пели так, что по барину плакали и мишенские, и фатьяновские, дворяне и чиновники Белёва… Хороший был человек.

Возвращаться в Тулу не стали, сначала дороги развезло, а тут и лето.

Поучился Васенька у Роде только осень и зиму. Весной пансион закрылся. Опять перерыв. В августе поступил было в Тульское Главное народное училище, да угодил под пристальные взоры Покровского.

Ох эти учителя! Чем более талантов у наставника, тем печальнее участь воспитуемого. Быть учителем народа, тем более народов, много проще, чем быть учителем ребенка, а отрока и подавно.

Розанов проглядел Пришвина, оставя по себе ненависть, светочи елецкой гимназия – не нашли даровитости в Бунине, Покровский, достигший чина главного наставника в Тульском Главном народном училище, чуть ли не первым своим приказом исключил из числа учеников Василия Жуковского: «За неспособность».

Слава богу, дома занятия были постоянными. Читали французские романы, немецкие тоже были в чести.

Незатейливо устраивалась Васенькина жизнь. Незатейливая, но счастливая.

Завязи драм

Весной 1792 года, когда закрылся пансион Роде, из Кяхты в Тулу приехала Екатерина Афанасьевна. На первом же балу ее признали первой красавицей губернии, а губернский предводитель дворянства Андрей Иванович Протасов тотчас и посватался.