Царица Воздуха и Тьмы - [26]

— А как вы думаете, что?

— Похоже на какой-то рисунок.

— Рисунок и есть, — сказал Король. — Я был бы не против, если б вы оба куда-нибудь ушли. Ну, то есть, если вы в состоянии понимать намеки,

— Я бы на вашем месте провел здесь линию, — упорствовал сэр Груммор.

— Где?

— Вот здесь, где свинья нарисована.

— Друг любезный, я не понимаю, о чем вы толкуете.

— Виноват, Пеллинор, я решил, что это вы с закрытыми глазами рисовали свинью.

Сэр Паломид нашел, что настало время вмешаться.

— Сэр Груммор, — застенчиво молвил он, — наблюдал некий феномен, клянусь Юпитером!

— Феномен?

— Явление, — объяснил сэр Груммор.

— Какое еще явление? — подозрительно поинтересовался Король.

— Такое, что вам бы понравилось.

— У него было четыре ноги, — добавил сарацин.

— Это что, животное, овощ или минерал? — спросил Король.

— Животное.

— Свинья? — осведомился Король, у которого родилось подозрение, что они намекают на что-то.

— Нет-нет, Пеллинор. Какая еще свинья? Выбросьте вы этих свиней из головы. Эта штука издавала шум, подобно собачьей своре.

— Как от шестидесяти гончих, — пояснил сэр Паломид.

— Так это кит! — воскликнул Король.

— Нет, Пеллинор, нет. Кит же безногий.

— Но шум от него именно такой.

— Так кит или не кит?

— Дорогой мой, откуда мне знать? Постарайтесь не уклоняться от темы нашей беседы.

— Я и рад бы, да что за тема-то, что? Это походит на игру в зверинец.

— Да нет же, Пеллинор. Эта штука, которую мы видели, она лает.

— Ну, я вам скажу, — взвыл Пеллинор. — Лучше бы вы оба заткнулись или ушли бы отсюда. То у вас киты, то свиньи, теперь еще лает какая-то штука, это же спятить можно. Вам что, трудно оставить человека в покое? Он бы порисовал себе немного и без особого шума повесился, раз и навсегда. Я хочу сказать, это не такая уж невыполнимая просьба, что? Как по-вашему?

— Пеллинор, — сказал сэр Груммор, — крепитесь. Мы видели Искомого Зверя!

— Почему?

— Почему?

— Да, почему?

— А почему вы говорите «почему»?

— Я имел в виду, — пояснил сэр Груммор, — что вы могли бы спросить «где» или «когда». Но почему «почему»?

— А почему нет?

— Пеллинор, вы что, утратили всякое чувство приличия? Я же говорю вам, мы видели Искомого Зверя, — он здесь, на утесах, совсем близко от нас.

— Он, к вашему сведению, не он, а она.

— Дело не в том, она или он, дружище. Дело в том, что мы ее видели.

— Так почему бы вам не пойти и не поймать ее?

— Потому что это не наше дело — ловить ее, Пеллинор, а ваше. В конце-то концов, она — труд всей вашей жизни, разве не так?

— Дура она.

— Может, дура, а может, не дура, — сказал сэр Груммор обиженным тоном. — Суть в том, что она ваш magnum opus. Только Пеллинор способен ее словить. Вы это сами всегда твердили.

— А зачем мне ее ловить? — спросил монарх, — Что? В конце концов, ей, вероятно, хорошо там, на скалах. Не понимаю, с чего вы подняли столько шуму?

— Сколько страшной печали в том, — добавил он, отвлекаясь от темы, — что люди не могут пожениться, когда им так хочется. Я хочу сказать, какой мне прок в этой зверюге? Я ведь на ней не женат, верно? Так чего я за ней все время гоняюсь? По-моему, в этом нет логики.

— Все что вам требуется, Пеллинор, — это добрая охота. Чтобы взбодрить вашу печень.

Они отобрали у него перо и влили в него несколько стаканчиков ирландского, причем и себя не обидели,

— Похоже, это единственное, на что я гожусь, — сказал Король внезапно. — В конце концов, только Пеллинор способен ее словить,

— Ну вот и умница, вот и храбрец!

— Только я так иногда тоскую, — добавил он, прежде чем они сумели ему помешать, — по дочери Королевы Фландрии. Ока не была прекрасна, Груммор, но она меня понимала. Знаете, мне казалось, что мы очень подходим друг другу. Я, может быть, не такой уж и умный и вечно влипаю в неприятности, если за мной не присматривать, но когда Свинка была рядом, она всегда знала, как мне следует поступать. И потом, я был не один. Все-таки приятно иметь кого-нибудь рядом, особенно если всю жизнь гоняешься за Искомой Зверью, что? А то как-то одиноко в лесу. Конечно, и Зверь тоже в своем роде компания — пока за ней бегаешь. Но с ней ведь не поговоришь, не то что со Свинкой. И стряпать она не умеет. Я и сам не понимаю, чего я лезу к вам с этими разговорами, но честное слово, порой становится как-то невмоготу. Свинка ведь не была какой-нибудь там вертихвосткой. Я и в самом деле любил ее, Груммор, правда, и если б она хоть отвечала на мои письма, как было бы хорошо.

— Бедный старина Пеллинор, — сказали они.

— Знаете, Паломид, я сегодня видел сразу семь сорок. Летели мимо, с виду — ну совершенные сковородки, с ручками. Одна означает горе, две — радость вскоре, три — жениться, четыре — мальчик родится. Выходит, что семь сорок — это четыре мальчика, верно?

— Похоже на то, — согласился сэр Груммор.

— Их должны были звать Агловаль, Персиваль и Ламорак, а у четвертого такое смешное имя, никак не могу его вспомнить. Ну, теперь-то уж что уж. Все-таки, сказать по правде, мне хотелось бы иметь сына по имени Дорнар.

— Послушайте, Пеллинор, что было, того не воротишь, и лучше с этим смириться. Почему бы вам, например, не набраться смелости и не поймать вашу Зверюгу?