Царица смуты - [67]
7
Обычная подвода с двухаршинными колесами, на каких соль возят, на подводе повдоль — клеть деревянная, с трех сторон тонкой доской обшитая, рогожей обтянутая. Четвертая сторона, что к лошадям, свободна и лишь той же рогожей прикрывается, когда на пути жилье — град малый, село или починок. Большие города — все в объезд. На восьмой день пути спала наконец жара, и вот тебе радость — много ли надо? Уже и пыль дорожная не так досаждает, и тряска на ухабах прежней боли не чинит, и кольцо железное на лодыжке хотя и трет, да в кость не впивается. До чего ж живуча плоть человечья! По первому повреждению, кажется, изведет, измучит, истомит, но, помощи не выпросив, сама принимается вред устранять, и тогда только дивишься, если вечером еще — рана кровоточащая, а утром глядь — затянулась и лишь о самой малой бережливости молит.
От железного кольца тяжелая цепь в сажень, на конце цепи ядро пушечное, проволочь его по земле невозможно, и когда надобно по необходимости с подводы сойти, специально к тому приставленный мужик-полуслепец тащит в руках ядро вслед, иногда, запнувшись за пень или корень, падает, и вот тогда-то боль — не приведи Господь!
Но многое уже позади! Хамство казачье, насмешки, издевки, подвал астраханской башни, бесчинные допросы с угрозами наглыми и мука первых дней пути, когда греховная мольба О ниспослании смерти срывалась с уст воплем постыдным. Но прошло! Пережито! Прежний порядок дум обретает стройность и строгость. Она снова царица, и это замечено и стрельцами, что по десяти сменяются через малое время, и начальником их, стрелецким головой Михаилом Соловцевым. Первые дни наезжал верхом, крутился у подводы, скалился хамски, хотя с допросом не приставал: знать, на то запрещение имел. Стрельцы же только пялились с пустым любопытством да языками цокали. Теперь же, видя ее в должном достоинстве, поглядки стыдятся, а если иной и не удержится и глянет искоса, то скорее с сочувствием, чем иначе. Соловцев же вообще в стороне держится и, лишь если неполадка какая с подводой, налетит, избранит кучеров, на пленницу же и взгляда не кинет.
С тех еще времен, когда Заруцкий, от Москвы отброшенный, метался по украинным городам — Епифань, Кромы, Дедилов, Лебедянь, — тогда уже угнетало Марину чувство бессмысленного петляния на пути к цели, побег в Астрахань слегка сгладил тревогу, там надежды иные объявились — союз с ногайцами и шахом Аббасом, там же возрождение веры в призыв пережила и торжество духа, но потом Яик, и пленение, и разлучение с сыном…
Зато вот уже который день она на самом прямом пути. Впереди Москва! Она давно догадывалась, что ни в каком ином месте, но только в Москве свершится главное и неизбежное, и то, что не в славе, но в цепях прибудет туда — в том особая, непостижимая прихоть Высшей Воли, ей, Марине, благоволящая. Прихотью сей, надо понимать, замыслено обескуражить самых коварных и непримиримых врагов ее, чтобы ослабили бдение, преждевременно уверовавшие в победу, чтобы опешили и пали духом, когда произнесено будет во всеуслышание слово правды и закона.
Но несколькими днями ранее не избежала Марина волнения душевного. На объезде городка Царицына порешили отчего-то стрелецкие начальники Маринин поезд поставить после другого, в котором везли в Москву Заруцкого с Николасом Мело. Все четыре сотни стрельцов Марининого сопровождения посторонились, сойдя с дороги в поле, подводу же лишь на обочину отвели. Попутно надумали души свои потешить стрелецкие начальники. Подводу с Заруцким не только вплотную подогнали, но и остановили напротив, переглядываясь друг с другом гадкими ухмылками. Тогда-то Заруцкий и прокричал Марине польскими да немецкими словами, чтоб не отчаивалась, что у Самары отобьет их Тереня Ус с пошехонскими казаками, что у Терени до тысячи сабель и о том будто ему доподлинно известно. Марину сие известие так испугало, что ответного слова Заруцкому не нашла, даже ни рукой, ни головой знака не подала простого, о чем после сожалела,, конечно. Не менее версты отъехали, когда опомнилась наконец и заметалась в узилище своем. Более никаких отступлений от Москвы она не терпит, никакой Тереня и никто другой не выманит ее более на окольные пути! Потребовала немедля дознаваться до Соловцева для важного разговора. Когда тот примчался озадаченный, передала ему слова Заруцкого в точности, настаивала на усилении отряда в ближайшей заставе, жаловалась, что стрельцы в седлах дремлют, а по сторонам не смотрят. С удивлением выслушал стрелецкий голова речь Маринину. Молчал. Потом достал из сумы бумагу с порванными печатями, развернул. Ухмыльнулся подло.
— Ничему такому не бывать, Марина Юрьевна. У вора того, по расспросным речам судя, и сотни казаков не осталось, и с Яика ему ходу нет, о том яицкое атаманство особым государевым повелением оповещено. Но даже когда б смог да напал… — Тут Соловцев уткнулся носом в бумагу и, пакостно косясь на Марину, зачел: — «…вести Марину с сыном и Ивашкой Заруцким с великим бережением, скованных и по станам ставиться усторожливо, чтоб на них воровские люди безвестно не пришли. А будет откуда прийдут воровские люди и будет им в силу, Марину с сыном и Ивашку Заруцкого побити до смерти, чтобы их воры живых не отбили».
Повесть «Третья правда» (1979), опубликованная впервые на родине в журнале «Наш современник» в 1990 году, послужила причиной для большой дискуссии, развернувшейся в печати. Уже само название повести заставляет обратиться к понятию «правда». В «Толковом словаре» дается следующая трактовка этого понятия: «Правда — 1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. 2. Справедливость, честность, правое дело» (Ожегов 1999: 576). В «Новейшем философском словаре» это же понятие имеет такое толкование: «Правда — в русской народной и философской культуре — узловое синтетическое понятие, обозначающее абсолютную истину, дополнительно фундируемую предельной персональной убежденностью его автора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Все складывалось удачно в этот день у Дмитрия Петровича Сницаренко: и дефицит удалось добыть для хозяйства, и совещание не утомило, и даже осталось время сходить в кино.Случайная встреча в троллейбусе возвращает его к событиям восемнадцатилетней давности, когда он, молодой чекист, участвовал в операции по ликвидации крупной бандеровской группы. Тогда он знал себя чистым, верил, что в жизни достаточно быть добросовестным и достаточно верить в идею. Он и сейчас был уверен, что вера его была истинна. И вот так, «постаревшим куском прошлого», пришло его время ответа.
Роман «Расставание» Л. Бородина построен вокруг идеи Бога. Его герой — московский интеллигент — решает начать новую жизнь. Где-то в Сибири он отыскивает попа Василия и его дочь Тосю, которые живут с Богом в душе, вокруг них особая атмосфера чистоты и любви, притягивающая героя. Но он не чувствует себя достаточно чистым, чтобы принять от судьбы такой подарок, и уезжает в Москву, чтобы привести свои дела — прежде всего душевные — в порядок.Из Сибири вся его московская жизнь казалась ему ясной, понятной и легко преобразуемой в нужном для очищения направлении.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.