Цари мира - [22]

Антонио был растроган приемом брата Маркуччи.

Странное дело! Он этого человека знал очень мало! Он и обратился-то к нему потому, что было стыдно обратиться к знакомому человеку. У него здесь, в этих самых стенах, был друг, который горько оплакивал его падение и несколько раз пытался вернуть его, писал ему, но он ему даже не отвечал.

Антонио решил справиться о своем друге:

— Можно мне повидать падре Виченцо? — робко спросил он отца Маркуччи.

— Мой дорогой друг! Падре Виченцо более здесь не живет!

— Где же?

— Тело на кладбище Святого Лоренцо, а душа у престола Божия! Дорогой друг, я знаю, какое впечатление на вас производят мои слова, но не предавайтесь отчаянию.

Антонио, закрыв лицо, всхлипывал.

— Лучше помолитесь за него. Может быть, это он вас сюда привел; он всегда говорил, что готов отдать жизнь свою за ваше возвращение!

— Как же он умер?

— Дон Виченцо отправился во Флоренцию, где в день Успения должен был говорить проповедь в соборе. Ему нездоровилось. Он колебался до последней минуты, но наконец решил ехать. Из Рима в эти дни возвращались с похорон короля Гумберта, было много народа, и пришлось дать добавочный поезд, который вышел через десять минут после 11-часового экспресса, на котором ехал дон Виченцо. У костела Джубилео, у первого поезда испортился тормоз: он вдруг остановился. Здесь крутой поворот пути, и шедший сзади поезд не видел этого и налетел на первый. Произошла страшная катастрофа. Дон Виченцо находился в одном из задних вагонов, которые были обращены в щепы, и его нашли среди обломков раздавленного, со сломанными ногами и руками, с разодранным туловищем. Он был еще жив и в памяти. Он просил, чтобы сперва позаботились о других и два часа пролежал под обломками, прежде чем его из-под них вынули. Он промучился три дня и умер в самое Успение здесь, рядом, в этой же площади, в военном госпитале, поражая всех покорностью воле Божьей, терпением и благочестием. Его навестили король и его братья-кардиналы, которые и доставили ему последнее утешение религии и благословение Папы.

Антонио слушал рассказ с напряженным вниманием. Когда тот кончил, он произнес:

— Бедный падре Виченцо! Вся его жизнь была сплошным самоотвержением! Ради церкви, ради науки, ради ближних, — и такая ужасная смерть! Есть ли после этого справедливость на свете?

— Мой друг, не произносите хулы. Я знаю, что он сам постоянно просил у Бога мучительной смерти и страдания на этом свете, чтобы не иметь их на том.

Антонио глубоко вздохнул.

— Единственный друг был у меня, и он умер.

— Он за вас молился.

— Здесь у меня нет более друзей.

— А меня вы не хотите считать? — спросил, улыбаясь, Маркуччи. — Пойдемте. Выпейте кофе и отправимся в Инквизицию: уже 9 часов.

XVIII

Отец Маркуччи свел своего гостя в цирюльню, где его обрили, подстригли и выстригли на макушке кружочек. Одев в духовное платье и напоив кофе, он, чтобы избежать встреч, не повез его на трамвае, а нанял фиакр.

Дорогой они не разговаривали. Маркуччи, смотря в бревиарий, читал Часы. Антонио же с замиранием сердца обдумывал, что с ним сделают в Инквизиции.

Проехали Новый мост, рядом с мостом Святого Ангела. На Борго Веккио пришлось ехать шагом: по случаю юбилейного года было много паломников, которые направлялись к церкви Святого Петра.

Вот, наконец, и площадь. Знакомый фасад величественной базилики с колоннадой открылся перед Антонио. Фиакр свернул налево и, объехав крыло колоннады, остановился у мрачного средневекового здания. Это и была Инквизиция или, как ее называют, «Сант-Оффицио».

Отпустив фиакр, Маркуччи и его спутник остановились у железной решетки, постучали, и их впустили во внутренний двор, окруженный галереями. Они поднялись во второй этаж и спросили асессора, который тотчас же их принял. Маркуччи вошел один, оставив Антонио ждать в антикамере.

Асессор, архиепископ Дженнари, встретил отца Маркуччи приветливой улыбкой и попросил сесть. Маркуччи тотчас же изложил дело:

— Монсеньор, — начал он, — я привел вам кающегося грешника.

— Кто это?

— Делла-Кампо…

— Делла-Кампо? Не может быть! Этот несчастный, который 15 лет тому назад с таким скандалом порвал с Церковью и перешел в протестантство и женился? Про него говорили, что он сделался демонистом и служил черные обедни.

— Этот самый.

— Где же он?

— Он здесь, в передней, дожидается разрешения войти.

— Позовите его.

Маркуччи подошел к двери и позвал Антонио. Тот вошел и поклонился епископу, не подымая глаз.

Асессор Инквизиции ободряющим голосом сказал ему:

— Если вы искренне раскаиваетесь, мы с радостью вас примем. Нет такого греха, который бы Господь не простил. Но ваше дело особенное: вы произвели соблазн, публичный соблазн. Вам придется принести публичное покаяние. Я сегодня доложу о вас Святому отцу: он решит, какому испытанно вас подвергнуть. Я надеюсь, что по случаю юбилея, когда двери милосердия и всепрощения отверсты для всего мира, они и для вас не окажутся закрытыми.

Ободренный дон Антонио поцеловал руку епископа. Он хотел что-то сказать и не мог: язык ему не повиновался.

— Сведите его к преосвященному кардиналу Парокки, секретарю Инквизиции, — сказал архиерей отцу Маркуччи.