Царьград - [129]

Особенно тяжко стало в ноябре, когда в осажденном городе появилась Она -  «госпожа» чума. Вот тут бойцам на передовой частенько приходилось и отстреливать бредущих к их позициям представителей константинопольской черни у которых были видны явные признаки «черной смерти». А остальных выводили в пару спешно возведенных лагерей на карантин, обнесенных усиленным забором из трех рядов колючей проволоки, в которых все беженцы, после жесткой санобработки, помывка с мылом, сбривания всех волос и сжигание снятой одежды, благо заменить её было чем, трофеев за лето набрано богато, и не только дорогих, но и обычного платяного не нового ширпотреба, оставались в них минимум четыре седмицы.

— Господин полковник посмотрите опять турка идет. — обратился наблюдатель к командиру стрелкового полка боярскому сыну Федору Прокопьевичу Заболотьеву, выслужившего и звание и должность после двадцати семи лет службы и учебы на тройке курсов переподготовки начальных людей, введенных уральскими боярами. Уже давно прошли те времена когда он младший сын сельского старосты деревушки на Неве повстречал странных бояр и напросился в боевые холопы к боярину Куркову. Теперь уже и ряд на службу с боярином расторгнут и сам полковник имеет титул сына боярского, но никогда, как не было бы трудно и опасно Федор не усомнился в своем тогдашнем выборе.

— Что там у тебя?

— Да вот сами гляньте в трубу, снова басурмане из черни на наши позиции идут. С бабами, девками, детьми идут, а у самих у многих уже рожи язвами «черной смерти» помечены.

— Что я там не видел. Приказ ясень, если имеются явные признаки заражения чумой до позиции беглецов не допускать. Расстреливать из ружей на самых дальних дистанциях. Вестовые. Быстро в батальоны, пускай комбаты с ротные не мешкают открывают огонь, никто из зараженных не должен дойти но наших укреплений. Быстро.

«Ох - хо - хо. Прости меня Господи грешного. Опять детей невинных на смерть от пули обрёк. Хотя уж пусть будет смерть быстрая от неё, «ужалит» как «пчелка» и все, потом ничего не чувствовать будет. А от мора тяжко помирать, сгнивая заживо и понимая, что умираешь, не приведи Господь такую смерть. Вот ведь понимаю, что так будет для беглецов лучше, приняв неожиданную и легкую смерть. Ан нет, совесть все гложет, дитя невинное на смерть обрек. Ох - хо - хо. Сменюсь, срочно в церковь, закажу по невинно умершим панихиду, не поскуплюсь, чтобы как положено отчитали, провели её. Так что там. Все добежали вестовые, вон стрельба пошла «пачками». Падают сердешные. Упокой их Господи басурманские души.»

Такие сценки стали происходить ежедневно, то на одном участке внутреннего фронта, то на другом, а иногда и по несколько раз на одних и тех же позициях. В связи с чем по приказу воеводы корпуса лекарской службы Пирогова, назначенного временно командующим «Южной» армией по причине болезни её командующего, его зама и начальника штаба, смены подразделений на позициях участились, теперь части и подразделения находились на позициях три дня, после чего сменялись и отводились в ближайший тыл на отдых, психологическую разрядку. Все - таки даже для хроноаборигенов XVI века убивать малых было сильным ударом по психики. Видимо сказывался и русский менталитет и пропаганда «витязей», подкрепленная проповедями войсковых священников о недопустимости некоторых действий по отношению к ближнему своему, то есть к людям.

Так и длилась осада. Многочисленный столичный гарнизон ни каких вылазок не предпринимал, он как будто весь вымер, не оказывая никакого противодействия русским войскам по строительству укреплений контрвалационной линии. Они даже не отреагировали на установку в полевых редутах брешь - батарей, как будто они ничего не видят и ничто не происходит. Осаждаемые оживлялись только при прямой атаке врага на городские стены, отбивая их «огненным боем и стрелами». Наконец срок подошел. За прошедшее с начала осады время прибыло необходимое количество осадной артиллерии. Накоплен боезапас для орудий и ружей с винтовками да пистолями, а так же и в иных воинских припасах армия нужды не испытывала. Подошли людские резервы и пополнение, бойцы прошли обучение, переформирование (создана масса штурмовых групп). Вся армия, с глубоко тыловыми подразделениями, привита привезенной противочумной вакциной, благо признаков лёгочной чумы так и не было обнаружено, в осажденном городе свирепствовала бубонный вариант болезни, что в ни малой степени не облегчало жизнь осаждаемых. Налажено взаимодействие с флотами, на которых так же шла подготовка к штурму османской столицы. И естественно все это и многое другое было внесено в план сражения, утвержденный ВРИО командарма. Можно идти на приступ. Но командование медлило. Проломить устаревшие городские стены и войти во вражескую столицу легко. Но за тем предстоят тяжкие бои в плотной городской застройки восточноазиатского типа в поселении с миллионным населением. В ходе штурма подавляющая часть мужского населения, даже вроде бы христиане греки с армянами и иудеи, возьмёт в руки оружие или его подобие и будут защищать себя и свои семьи с имуществом, а новым царским князьям это надо, как и сопутствующие этим «безобразиям» потери среди личного состава. Однозначно не надо. Так, что ждем, ждем и ещё раз ждем, когда голод, холод и болезни сократят число потенциальных убийц русских воинов. Над русскими войсками «не капает», пища, питьё, тепло и здоровье имеются в достатке, русские могут и подождать сколько нужно. А от государя с его нетерпением отпишемся, благо и выдумывать ничего не надо, предлог вот он перед глазами в Константинополе — мор «черной смерти». Кому охота милости просим штурмуйте зачумленный город. На что многочисленных недоброжелателя «витязей» из числа царских приближенных нечего было возразить. От чести покорителя Царьграда из них никто бы не отказался. Но вот после этого помереть от морового поветрия, гния заживо, никто не решался. Так и продолжалась осада османской столицы. Со всем эти армия с флотами и перешли в наступивший 1580 год от Рождества Христова, год предстоящей победы над басурманами и освобождения Святой Софии.