Царевна Софья - [57]

Тридцатого сентября Иван Хованский был арестован стрелецким отрядом из двадцати человек под командованием полковника Игнатия Огибалова, дьяка Ивана Максимова и двух капитанов надворной пехоты. На следующий день князь подвергся допросу в московской боярской комиссии и сразу же был отправлен под конвоем в Троице-Сергиев монастырь. Днем позже ему был объявлен смертный приговор, который тут же заменен ссылкой в Сибирь, в Якутский острог «на вечное житье».

Тем временем выборные возвратились в Москву и своими рассказами о милостивом отношении к ним правительницы Софьи вызвали радость в стрелецких слободах. Во всех полках немедленно начали писать челобитные в соответствии с требованиями царевны. Все стрельцы беспрекословно ставили свои подписи, за неграмотных подписывались их духовные отцы. 1 октября, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, патриарх Иоаким после литургии созвал стрелецких выборных в Крестовую палату и прочитал им царскую грамоту, в которой повторялись требования Софьи. Стрельцы благодарили первоиерарха за заступничество, показывали ему свои повинные челобитные и снова просили послать с ними в Троицкий монастырь представителя церковных властей «для заступления пред государями». Иоаким поручил эту миссию архимандриту Чудова монастыря Адриану. На другой день стрелецкая делегация отправилась из Москвы и к утру 3 октября прибыла в Гроицу.

Представ перед правительницей и царями, стрелецкие выборные «били челом словесно с великими слезами» и просили прощения. Софья после многословного увещевания объявила царскую милость «вместо чаемыя за их вину смерти и горьких мучений». Вслед за тем были объявлены условия прощения, состоявшие из одиннадцати статей.

В первом пункте говорилось, что стрельцы должны помнить «государьскую премногую милость», «никакое дурно не мыслить и ни с кем о том согласия и советов явно и тайно не держать, и смятения не затевать и никово к тому не наговаривать, и ни к каким мятежникам и к раскольщикам и к иным воровским людям не приставать, и для того по прежнему зборов не чинить, и с ружьем в город и никуды не приходить, и кругов по-казачью не заводить».

Вторая статья предписывала арестовывать и приводить в Приказ надворной пехоты людей, выказавших «злые умыслы» в отношении бояр и думных людей, подстрекающих к смуте и говорящих «непристойные речи», не «таить» письма с призывами к мятежу и «меж себя по полкам ни о чем писменых и словесных пересылок не держать, чтоб от того смуты и смятения отнюдь не было».

Третий пункт запрещал стрельцам являться к боярам, окольничим, думным людям, приказным судьям, полковникам и городовым воеводам «многолюдством и с невежеством и с шумом»; просители должны были «никакой наглости не чинить, а приходить для челобитья о всяких своих делах с учтивостью и бить челом вежливо и нешумко».

Согласно четвертому пункту стрельцы должны были никого «не побивать и не бесчестить», не чинить никакого своевольства и грабежа и «быть у полковников во всяких государьских делах в послушании и в подобострастии безо всякого прекословия».

Пятый пункт предписывал вернуть в казенные арсеналы захваченные стрельцами пушки, ружья, порох, свинец и фитили.

Шестая статья повелевала стрельцам при получении соответствующего приказа незамедлительно отправляться на службу «с Москвы в те места, кому где быть указано». Это был наиболее болезненный вопрос. Вспомним, что еще 9 сентября в Москву была послана царская грамота, предписывающая командировать в Киев, Смоленск и другие города основную часть находившихся в столице полков надворной пехоты. Тогда это распоряжение было проигнорировано князем И. А. Хованским и подчиненными ему стрельцами. В конце сентября или в начале октября в Разрядном приказе вновь был записан царский указ о распределении московских стрельцов (за исключением шести полков общей численностью 4750 человек) по пограничным с Польшей областям.^{170} Выполнение этого распоряжения стрелецкие полки сумели оттянуть до конца 1682 года.

Согласно седьмому пункту условий капитуляции стрельцы должны были «на Москве и в городех ни у кого дворов себе не отымать и людей и крестьян в пехотной строй и на свободу не подговаривать».

Восьмая статья запрещала «приверстывать» новобранцев в стрелецкие и солдатские полки без государевых указов, а «боярских людей и крестьян, и гулящих людей, которые в нынешнее смутное время писаны в солдаты и в надворную пехоту, выкинуть из того строю всех». Крестьян и холопов надлежало вернуть «помещикам их и вотчинникам по крепостям», а «гулящих» — разослать по домам, «где кто живал наперед сего, а на Москве их не держать и жить им не велеть, чтоб от таких гулящих людей воровства не было».

Девятая статья опять напоминала о деле Хованских, которое к началу октября еще не утратило актуальности, и предписывала «по смутным словам князя Ивана Хованского и детей и родственников его и по письмам их никакого зла не затевать». Вновь подчеркивалось, что отец и сын Хованские казнены за измену, «суд о милости и казни вручен от Бога им, великим государям», а подданным «о том не токмо говорить, и мыслить не надобно».