Царевна Софья - [148]

В 1698 году имя Софьи помимо ее воли вновь всплыло в событиях политической борьбы. Находясь в заточении и не имея достоверной и полной информации о состоянии дел в России и за рубежом, она на свою беду поверила упорным слухам о кончине Петра за границей, куда он отправился годом ранее в составе Великого посольства. Царь, всецело поглощенный работой на голландских судостроительных верфях, перестал писать в Москву. Возникшее подозрение, что «государя в живых более нет», быстро овладело умами, поскольку смерти Петру желали многие. Оппозиция мигом подняла голову. Разговоры о том, что «его царское величество преставился и теперь Лефорт со своей немецкой братией народ душить будет», велись по всей Москве, от особняков знати до убогих хижин посадских людей.

Но особенно горячились стрельцы, положение которых всё ухудшалось. Они участвовали в обоих Азовских походах (1695–1696), а после победы их задержали в Азове сначала для охраны города, а потом для строительства укреплений. Это вызвало бурю возмущения среди московских стрельцов, оторванных на неопределенное время от своих семей и хозяйств. Между ними пошли разговоры, что государь по указке «немецкого изверга» Лефорта «стрелецкое войско совсем извести хочет». Они надеялись, что после тяжелой азовской службы будут возвращены, наконец, в Москву, но вместо этого получили указ о передислокации четырех стрелецких полков из Азова к литовской границе.

По пути на северо-запад полторы сотни стрельцов сбежали и отправились в Москву, чтобы «бить челом» по поводу «утеснений и неправды». Помимо «утруждения» азовской службой стрельцы жаловались на нищету, невыплату жалованья и произвол офицеров, особенно иностранцев. Начальник Стрелецкого приказа князь Иван Борисович Троекуров принял челобитную и разрешил дезертирам остаться в Москве до 3 апреля, пока просохнут дороги, после чего они должны были отправиться к своим полкам на литовский рубеж.

Во время пребывания в столице стрельцы встретили на Ивановской площади знакомых площадных подьячих, которые сообщили им удивительные новости:

— Государь наш залетел на чужую сторону, да и жив ли сам — того не ведомо. Хочет боярин Тихон Никитич Стрешнев царевича Алексея Петровича задушить, чтобы самому на Москве властвовать. А то еще немец Лефорт на царстве будет и веру святую православную до конца истребит.

Группа беглых стрельцов составила нечто вроде политического кружка, в котором обсуждались различные планы спасения страны: посадить на царство Алексея Петровича, вернуть из ссылки князя Василия Голицына или вручить правление царевнам — сначала решили, что всем сестрам сообща, но потом сочли, что «довольно» будет Софьи Алексеевны, «понеже она при таких государских делах уже бывала».

Стрельцы Федор Проскуряков и Василий Тума придумали способ обратиться с челобитной о своих нуждах к сестрам Софьи, жившим в Кремле. Одна вхожая «в Верх» стрельчиха передала их послание царевне Марфе Алексеевне, которая, прочитав грамотку, сказала:

— Хотели было бояре царевича удушить, но его подменили и платье его на другого надели. Бояре царицу Евдокию Федоровну по щекам били; а государь неведомо жив, неведомо мертв. И по стрельцов указ послан: не бывать им уже на Москве. Хорошо, если б стрельцы подошли и с боярами управились.

Тума собрал на Арбате, у ограды церкви Николы Явленного, толпу стрельцов и читал им какую-то бумагу, утверждая, что это грамота от самой царевны Софьи из Новодевичьего:

— Пишет государыня, зовет все четыре полка, чтоб шли к Москве, становились табором под Девичьим монастырем и подавали ей, царевне, челобитье, чтоб шла по-прежнему на державство.^{470}

Вскоре стрельцы по приказу Троекурова были выдворены из Москвы и вернулись в свои полки, находившиеся в то время в Торопце. Принесенные ими столичные вести еще сильнее накалили страсти, и 6 июня начался бунт. Стрелец Артемий Маслов перед полками зачитал письмо, переданное ему Василием Тумой. Содержание этого послания, якобы полученного от царевны Софьи, в основном совпадало с воззванием, оглашенным Тумой на Арбате. Но теперь царевна будто бы еще призывала стрельцов вступить в бой с правительственными войсками, если те не будут пропускать их к Москве.^{471}

Четыре мятежных полка двинулись к столице. 17 июня возле Новоиерусалимского монастыря дорогу им преградили Преображенский и Семеновский полки под командованием генералов Патрика Гордона и Алексея Семеновича Шеина. В коротком бою стрельцы потерпели поражение. Шейн оперативно провел следствие, по результатам которого казнил 130 человек.

Узнав о стрелецком бунте, Петр прервал заграничное путешествие и поспешил в Москву, куда прибыл 25 августа. Результаты проведенного Шеиным расследования не удовлетворили царя, и он начал новый розыск. Теперь к следствию были привлечены все стрельцы мятежных полков, в общей сложности 1041 человек. Нет сомнений, что главной задачей розыска стало выяснение причастности Софьи к стрелецкому мятежу. Петр распорядился начать расследование 17 сентября, в день рождения сестры. Под пытками стрельцы признавались, что хотели «бить челом царевне Софье Алексеевне, чтобы взяла в свои руки правление государством». 20 сентября Василий Алексеев после троекратной пытки огнем дал показания, что «было де к ним письмо с Москвы от царевны, а принес де то письмо с Москвы Васка Тума…».