Цареубийство. Николай II: жизнь, смерть, посмертная судьба - [116]

 <…> Ключевой факт — обнаружение той же самой мутации и, соответственно, двух типов ДНК у его брата Георгия Александровича Романова. Это сразу снижает вероятность ошибки до 1:108. Вывод является абсолютно однозначным»[362].

Вывод вполне однозначен для здравомыслящих специалистов, но не для д-ра Животовского. Позднее, во время стажировки в Стэнфордском университете (США), он опубликовал статью в соавторстве с американскими коллегами (д-р Найт и другие).

Костного материла «екатеринбургских останков» у них не было, а была фаланга пальца великой княгини Елизаветы Федоровны. Родная сестра царицы Александры Федоровны, она, как мы помним, после убийства эсером И. Каляевым ее мужа великого князя Сергея Александровича, постриглась в монахини. Это не спасло ее от большевистского террора, но ее почитателям удалось вывезти труп из Советской России и похоронить в Иерусалиме.

Анализ материала, полученного от епископа Антония (Грабе) из Нью-Йорка, обнаружил несходство ДНК Елизаветы с опубликованными данными о ДНК скелета № 3. Но такое же несходство обнаружилось и с ДНК их ближайшего родственника принца Филиппа. Объяснение могло быть только одно: генетический материал великой княгини Елизаветы оказался загрязненным.

О том, насколько легкомысленна была публикация Найта-Животовского, говорит, к примеру, такой пассаж в их статье: «Вблизи Екатеринбурга имеется много неглубоких могил, в которых захоронены целые семьи, напоминающие исследуемые останки». Разумеется, ничего подобного вблизи Екатеринбурга не имелось. Не знаю, бывал ли там д-р Животовский, а д-р Найт, конечно же, не бывал. Значит, подмахнул текст, доверившись российскому соавтору.

К удовольствию ритуалистов, объявился еще один «возражатель» с научной степенью: японский ученый Т. Нагаи. Он исследовал «клочок одежды Николая II, на котором удалось обнаружить следы царского пота», а также фрагменты скелета его брата великого князя Георгия (волосы, ногти, фрагмент нижней челюсти), которые ему «подарил» один из членов экспертной комиссии профессор В.Л. Попов. Попов активно участвовал в идентификации «екатеринбургских останков» и нисколько не сомневался в том, что скелеты 3–7 принадлежат царю, царице и трем их дочерям. Об этом он писал до и после экспертизы, проведенной в Великобритании и США. Сомневаться он начал после того, как в захоронении обнаружились два коренных зуба, которые он ошибочно определил как «зубы подростка», то есть царевича Алексея (более точными исследованиями было установлено, что эти два зуба принадлежали Анастасии).

Вскрытие могилы великого князя Георгия было произведено при условии, «что все взятое для экспертизы должно быть возвращено и захоронено»[363]. Это, однако, не помешало В.Л. Попову утаить фрагменты скелета и передать их д-ру Наган, что, прямо скажем, не очень этично. Тем более, что Попов публично заявлял, что считает изъятые из могилы Георгия останки подложными, а передал фрагменты профессору Наган как подлинные.

Заявление д-ра Наган в одном из интервью, что сопоставление останков Георгия и «следов пота» самого Николая противоречат выводам Комиссии по идентификации, вызвало сенсацию, которая так обрадовала вдову Т.Н. Куликовского, что она предоставила японскому ученому образцы крови своего мужа. Ждали новой сенсации, но обещанной научной статьи Т. Нагаи так и не написал. Вероятнее всего, опыты с ДНК Куликовского не подтвердили близость к ДНК «следов царского пота», что объяснялось биологическим загрязнением материала. Японский ученый оказался вне игры. Л.А. Животовский остался в гордом одиночестве, ибо другого ученого с репутацией видного генетика, который бы столь упорно оспаривал безупречность молекулярно-генетической экспертизы «екатеринбургских останков», не оказалось[364]. Зато, «патриотов» в светском и церковном облачении, которые охотно опираются на научный авторитет видного генетика доктора Животовского, предостаточно.

По постановлению Синода, патриарх Алексий II отказался участвовать в похоронах, и то же было рекомендовано всем епископам. В качестве компромисса, рядовым священникам не возбранялось отпевать «екатеринбургские останки», а некоторым даже рекомендовали, хотя более радикальные красно-коричневые патриоты требовали на своих сходах, чтобы никто из духовенства в нем не участвовал.

Афронт настолько смутил президента Ельцина, что он тоже решил не появляться на похоронах. Это вызвало цепную реакцию отказов со стороны высших чинов правительства и депутатов Думы. Но в последний момент Ельцин все-таки приехал, отозвавшись на страстный призыв всеми почитаемого академика Д.С. Лихачева.

В телевизионном обращении накануне похорон Борис Ельцин сказал:

«Долго раздумывая, разговаривая со многими нашими гражданами России, особенно работниками культуры, я пришел к выводу, что мне надо поехать завтра в Санкт-Петербург на захоронение останков царя Николая II и его семьи. Считаю это как покаяние нашего поколения перед ними. 80 лет эту правду скрывали, о ней ничего не говорили. И надо завтра эту правду сказать, а мне там принять участие. Это будет по-человечески справедливо»