Царап-царап - [8]

Я пристально уставилась на узкую дверь и приказала себе открыть её, пока папа не пришёл меня искать. Я отступила на несколько шагов и постучала. Внутри послышался какой-то стук, и я отпрянула.

– Там кто-то есть? – дрожащим голосом спросила я.

Я схватилась за ручку. Она была такой холодной, что я тут же отдёрнула руку, как будто меня ужалили. Изнутри снова донёсся стук. Я застыла и сделала ещё один шаг назад, хотя и понимала, что настоящий учёный так бы не поступил. Настоящий учёный открыл бы дверь и всё выяснил. Но прежде всего настоящий учёный никогда не оказался бы в этом автобусе.

– Ждёшь своей очереди, милая? – раздался пронзительный голос в другом конце салона, и я подпрыгнула. Это была женщина в мантии. Я прижала руку к груди и сосредоточилась на дыхании. Она наклонила голову и, вероятно, пыталась понять, что я делаю в пустом автобусе.

– Кажется, там кто-то есть, – пробормотала я, чувствуя себя глупо.

– Правда? Я не заметила, чтобы кто-то отсутствовал. – Женщина прошла по узкому проходу между сиденьями и громко постучала в дверь туалета. – Зов природы, друг. Быстрее делай дело и спускай!

Я бы засмеялась, если бы не была так напугана. Никто не ответил, и женщина схватилась за ручку и распахнула дверь. Не знаю, что именно я ожидала увидеть, но только не маленькую и совершенно пустую кабинку.

– Что ж… Похоже, всё ясно, – произнесла женщина. – Вернусь через минуту. Выпила слишком много кофе. – Она со смехом взмахнула одноразовым стаканчиком.

Я поморщилась и делано рассмеялась. Женщина в мантии исчезла в крошечной кабинке, оставив меня одну в темноте. Я плюхнулась на ближайшее сиденье и выдохнула. Эта экскурсия начала действовать мне на нервы. Я была ничем не лучше папы и пугала сама себя. Мне хотелось выбежать из автобуса и никогда не возвращаться, но я не могла этого сделать. Вместо этого я принялась сгибать и разгибать пальцы, а потом посмотрела в окно на Халл-хаус. Его окна были тёмными. Двор окутывали тени, двигавшиеся с каждым порывом ветра.

– Эй, детка! – Внезапно в дверях возник папа. От ветра его волосы торчали во все стороны, и он наконец-то решил застегнуть куртку. – Что ты здесь делаешь?

– Одной женщине надо было в туалет, поэтому я осталась в автобусе. – Я не стала говорить ему про тень, шёпот и стуки.

– Молодец. Как только она выйдет… – папа указал на стайку пассажиров, делавших селфи у главного входа, – мы можем отправляться. – Он слегка склонил голову и сдвинул брови. – Всё нормально? Ты такая бледная. Опять укачало?

– Да, – ответила я, надеясь, что папа ни о чём не догадается. Но я побледнела не потому, что меня укачало. Я побледнела, потому что женщина в мантии застала меня врасплох, и мне было немного страшно. – Всё будет нормально. Мне уже лучше.

Папа весело поднял вверх два больших пальца. Дверь туалета распахнулась, и оттуда появилась женщина в мантии.

– Уф! Так-то лучше. Когда в следующий раз буду охотиться на привидений, вместо большой чашки кофе возьму кофе латте.

Они с папой рассмеялись, как будто ничего смешнее на свете не было. Мне ужасно хотелось, чтобы сиденье разверзлось и поглотило меня. Всё что угодно, только бы покончить с этой экскурсией. Я знала, что меня ждёт ужасная ночь, но такого я не ожидала. Я бы за что не призналась в этом папе или кому-то ещё, но неприятное чувство в желудке – не просто съеденный на ночь буррито, устроивший внутри вечеринку. Это был страх.

Когда все снова вернулись в автобус, папа объявил, что следующие несколько остановок мы проедем мимо. Мы проехали мимо отеля «Конгресс», где якобы обитало привидение, подождали появления Женщины в красном в отеле «Дрейк», а затем проехали мимо места, где, по мнению папы, умерла настоящая Воскресшая Мэри. Когда папа объявил о последней остановке, пассажиры были так возбуждены, что перекрикивали друг друга. В автобусе стоял оглушительный шум. Я зажала уши и напомнила себе, что моя работа почти закончена.

– Наша последняя остановка – мавзолей Кауча, – проникновенным голосом объявил папа в скрипучий микрофон. – Не забудьте в автобусе свои фотоаппараты. Вам захочется это снять.

Меня охватило волнение. Я впервые увидела мавзолей Кауча, когда мне было около девяти лет. Мама взяла меня с Сэмом в парк на пикник. Тогда я этого ещё не знала, но маленькое каменное строение с осыпавшимися углами и чёрной изгородью было последним захоронением, сохранившимся с тех пор как территория Линкольн-парка была занята городским кладбищем. Оно напоминало дом, но вместо двери там была толстая металлическая плита. Никакой дверной ручки. Никакого замка. Никаких окон. Ничего, кроме единственного слова, вырезанного в бетоне над дверью, – Кауч.

Неужели внутри действительно хоронили людей? Почему мавзолей был только один? Что означало «Кауч»? В моём девятилетнем мозгу один за другим возникали вопросы. Тогда я ещё не знала, что однажды мне придётся бродить там в темноте.

Автобус снова остановился. В темноте виднелся мавзолей. Дверь со стоном открылась, и пассажиры в сопровождении папы промчались мимо меня. Они были не просто взволнованы. Они как будто сошли с ума.