Царь призраков - [10]

– Думается, он меня прикончил, – пробормотал Карадок, скрипнув зубами от боли.

– Боюсь, что так, – печально согласился Викторин.

– Оставьте меня тут. Мне надо о многом поразмыслить.

Викторин кивнул.

– Ты был хорошим товарищем, – сказал он.

– Ты тоже… для римлянина.

Гвалчмай спросил:

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Можешь позаботиться о моей женщине, Гвалч.

Она опять в тягости. Ты можешь… – Глаза у него помутнели, в горле заклокотало.

Гвалчмай выругался.

– По-твоему, они смекнули, кто мы?

– Может быть, – ответил Викторин. – Но скорее все сводилось к британской склонности разжигать племенную рознь. Пошли. Нам надо торопиться.

– А до Стены Адриана еще далеко?

– Слишком далеко. – Разве что боги будут к нам благосклонны.

* * *

Обескураженное лицо брата, когда они направились через мощенный булыжником двор к казарме дружинников, вызвало у Кэля усмешку.

– Дернуло же тебя упомянуть про Меч, – сказал он с высоты своего роста.

– Давай-давай, злорадствуй, Кэль! Но что я видел, то видел. Когда он швырнул Меч за кромку льда, из воды поднялась рука и опустилась с ним под воду.

– Как же, как же, братец! И была это рука мужчины?

– Смейся сколько хочешь. Руку видели еще двое, пусть и не ты.

– Я наносил последний удар по шее римлянина, и мне некогда было глазеть по сторонам, – огрызнулся Кэль.

– Удар сзади, как я заметил. Хоть он остался безоружным, у тебя недостало смелости напасть на него спереди.

– Кто бы говорил о смелости! – язвительно усмехнулся Кэль, остановившийся перед дубовой дверью казармы. – Где сам-то ты был? Ни единого удара не нанес.

– Я полагал, что восемнадцати против одного достаточно, чтобы придать храбрости даже тебе, Кэль.

– Овца трусливая! Можешь блеять сколько хочешь! Но что-то я не слышал, чтобы ты подал голос против, когда отец рассказал о том, что задумал.

– Только исполнено это было по-подлому. Такое убийство чести не приносит. И клянусь всеми богами загробного мира, погиб он достойно. Даже ты должен признать это!

– А по-твоему, у него был выбор? Даже крыса Дерется, если загнать ее в угол.

Кэль отвернулся от брата и вошел в тускло освещенное помещение казармы, чтобы поговорить с Алантриком. Морет зашагал обратно через двор в свои покои к своей молодой жене Альхиффе. Она была темноволосой, темноглазой, и с каждым днем страсть Морета к ней становилась все сильнее. Он не хотел жениться на сакской девушке и спорил с отцом до поздней ночи, хотя и знал, что в конце концов уступит. И уступил.

Тайная помолвка была заключена, и он отправился на корабле за своей невестой вдоль побережья до земель, которые теперь назывались Южной Саксонией. Ее отец встретил его в проливе вблизи Андеридского леса и сопроводил в длинную залу знакомиться с невестой.

Сердце у него наливалось свинцом, пока она не вошла в залу, а тогда… чуть было не остановилось. Как зверь-варвар вроде Хенгиста мог стать отцом подобной девушки? И когда она приблизилась к нему, он в нарушение всех обычаев склонился перед ней. Если ее это удивило, она не подала и виду. И он не позволил ей опуститься перед ним на колени.

– Тебе никогда не придется стоять передо мной на коленях, – шепнул он.

И сдержал слово, чем совсем поразил Альхиффу: она ведь столько наслышалась от отца об этой семейке предателей.

«Не бойся, – обещал он ей в утешение. – Через год-другой я войду с войском в Дейчестерскую крепость, и тогда мы найдем тебе хорошего мужа».

И вот теперь Альхиффа не знала, так ли ей уж хочется, чтобы отец явился за ней на север. Могучим мужчиной ее муж не был, хотя и никак уж не слабым.

Зато он был нежным, любящим и пробудил в ней чувство, близкое к любви. И когда он теперь вошел в покой она заметила, как его обычно грустное лицо озарилось почти детской радостью. Он схватил ее в объятия и поднял высоко-высоко.

Она обвила руками его широкие плечи и коснулась губами щеки.

– Я совсем истосковался без тебя! – сказал он.

– Лгун! Тебя не было меньше часа.

– Нет, правда! Клянусь!

– Что говорил твой отец?

Он пожал плечами и поставил ее на пол. Лицо у него вновь стало грустным и потерянным.

– Мне тяжела его жадность к власти. И брат не лучше… если не хуже. Знаешь, Аврелий Максим был вовсе не плохим верховным королем.

– Мой отец всегда отзывался о нем с уважением.

– И тем не менее твой отец стал пособником его убийства?

Она увлекла его к оконной нише и села рядом с ним на согретую солнцем скамью.

– Верховный король стал бы при случае пособником убийства Хенгиста, хотя не сомневаюсь, что он уважал моего отца. Еще не бывало правителя с чистыми руками, Морет. Ты слишком уж совестлив.

Он улыбнулся и стал таким немыслимо юным, что она зажала его лицо в ладонях, поцеловала обе щеки, подернутые легким румянцем, провела пальцами по длинным белокурым волосам.

– Ты дал мне счастье, и я молю Одина, чтобы он ниспослал тебе достойную награду.

– Награды лучше тебя не может быть ни для кого.

– Ты говоришь так теперь, юный принц, но что ты скажешь, когда моя красота увянет?

– Спроси меня об этом через двадцать лет. Через тридцать. Через сорок. Через сто лет!

Ее лицо омрачилось.

– Не загадывай наперед, Морет, любовь моя. Кто знает, что нам готовит будущее?