Царь Петр и правительница Софья - [87]
Сегодня старица Сусанна при помощи матери Агнии и матери Ираиды с трудом перетащилась в переднюю келью, окнами обращенную к Девичьему полю. Тут ее уложили на низенькую софу и под голову положили подушку.
— Что это, матушка Ираида, так раскаркалась ноне птица? — спросила она, прислушиваясь к ужасному карканью ворон, раздававшемуся у нее за окнами.
Старица испуганно переминалась на месте, но ничего не отвечала.
— Али ты не слышишь? — повторила мать Сусанна.
— Слышу, матушка, — был робкий ответ.
— Что ж это такое? Что птица кричит? — настаивала больная.
— Так, должно быть… не знаю…
Сусанна — Софья повернулась лицом к Ираиде и заметила ее смущенный вид. Ей чего-то страшно стало. А тут это ужасное воронье карканье!
— Что с тобою, мать Ираида? Что случилось? — с испугом спросила она.
— Там, под окнами, я не смею сказать, — бормотала старушка.
— О чем не смеешь сказать? — с большой тревогой спросила Софья. — Сказывай!
— Там… за окнами… стрельцы…
— Что стрельцы? Какие?
— Что царь-государь… что повешены…
— Кто повешен? Где?
Софья силилась встать, но силы ей отказывались служить.
— Подыми меня… я хочу видеть…
— Нету, нету, матушка! Христом Богом молю, лежи!.. Страшно…
— Черница, тебе говорят! — грозно крикнула бывшая самодержица. — Помоги встать!
— Матушка! Что хошь учини со мною, не смею… Без благословения матушки — игуменьи не смею, строго-настрого заказано.
— Так позови мать — игуменью.
— Слушаю, матушка.
И старица, боязливо крестясь, вышла из кельи.
Софья собрала все свои силы и, шатаясь, как пьяная, приподнялась с софы. Она была страшна. Седые пряди волос выбивались из-под черной скуфейки и падали ей на лицо. Глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели. Пересохшие губы бессвязно шептали.
— Стрельцы повешены… мои стрельцы… все это он…
Подняв голову, она с ужасом отшатнулась назад: ей показалось, что какая-то седая борода уставилась в окно ее кельи и показывает какую-то бумагу.
Как тяжелый сноп, она грохнулась на пол.
XVII. Похоронили
По окончании казней Петр уехал в Воронеж, где продолжалось построение кораблей.
К Рождеству он воротился в Москву.
— Отчего у меня не так, как там, за морем?.. Моря у меня нет! Море надо добыть…
Эта мысль постоянно сверлила его душу. Европа только разожгла его…
Далеко за полночь он покинул пир и поехал в Преображенское. Мысль о жалком положении России, о флоте, о неимении моря, о том, что он видел в Европе и что нашел у себя дома, та мысль и дорогой не покидала его. Он сидел в санях, глубоко задумавшись, и не видел ничего вокруг себя. Теперь он извел всех стрельцов, страшными зрелищами он навлек ужас на тех, кто бы осмелился противиться его воле, но в этом ли вся сила? Стрельцы — это та же Россия, отсталая, косная, невежественная, но всей России не перевешаешь. Да и кто же бы остался тогда? Где же спасение?.. Жгучий стыд налил его щеки, злоба на все прошлое душила его, когда он сравнивал свое и чужое. Нельзя же жить только чужим умом, нельзя его выписывать из Европы, как выписывают оттуда шелковые материи и вино. Надо дома свой ум завести.
Перед ним проносились вереницей мрачные кровавые картины его жизни: стрельцы врываются во дворец и заливают его кровью, а трепещущая мать стоит на коленях и молится о нем, о своем ребенке — царе, а этот царь дрожит, перед кем! — перед дикими, пьяными изуверами… Сестрица торжествует, державствует… Видел он, как отлетели на проезжую дорогу головы обоих Хованских… Кровь Цыклера и Соковнина ручьями льется в гроб Милославского… Вот дорога, уставленная вместо верстовых столбов виселицами, и здесь виселицы, виселицы без конца… А все стрельцы!
Вдруг он почувствовал, что сани за что-то зацепились и стали. Он очнулся от своих дум. Что это? На козлах нет кучера… Где же он? Должно быть, пьян был и свалился дорогой. Куда же завезли его лошади? Это не Преображенское, совсем не похоже: это какое-то поле. Он всматривается в окружающее и недоумевает: за что зацепились сани? За какой-то столб… Он вылезает из саней. В этот момент луна выглянула из-за туч и осветила поле… Что это? Сани зацепились за виселицу, за столб, и кругом все виселицы! Вон какие тени ложатся по снегу от висящих в воздухе мертвецов! Вглядываясь, он догадывается, где он: лошади без кучера завезли его на Девичье поле. Вон и очертания стен монастыря. В двух или трех окнах виднеется огонек: это в келье сестрицы, царевны Софьи, а теперь старицы Сусанны.
Наступала весна. На солногреях показывались проталинки, которые с каждым днем все более и более расширялись, и на них пробивалась первая зеленая травка. По утрам в звонком воздухе высоко-высоко перекликались перелетные птицы, пробиравшиеся из теплых стран в далекие, но знакомые им северные болота и тундры. Жаворонок уже встречал и провожал солнце своим радостным щебетанием. Но по мере того, как обнажалась земля от зимних покровов, ярче и ярче выступал наружу весь ужас того, что совершено было в осень и зиму этого года.
И вот началось за городом у всех застав копанье громадных ям, а в городе по местам казней — по Белому и Земляному городу, на Красной площади и на Девичьем поле с утра до ночи скрипели телеги, слышались понукания лошадей.
Предлагаем читателю ознакомиться с главным трудом русского писателя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905)◦– его грандиозной монографией «Исторические русские женщины». Д.Л.Мордовцев —◦мастер русской исторической прозы, в чьих произведениях удачно совмещались занимательность и достоверность. В этой книге мы впервые за последние 100 лет представляем в полном виде его семитомное сочинение «Русские исторические женщины». Перед вами предстанет галерея портретов замечательных русских женщин от времен «допетровской Руси» до конца XVIII века.Глубокое знание истории и талант писателя воскрешают интереснейших персонажей отечественной истории: княгиню Ольгу, Елену Глинскую, жен Ивана Грозного, Ирину и Ксению Годуновых, Марину Мнишек, Ксению Романову, Анну Монс и ее сестру Матрену Балк, невест Петра II Марью Меншикову и Екатерину Долгорукую и тех, кого можно назвать прообразами жен декабристов, Наталью Долгорукую и Екатерину Головкину, и еще многих других замечательных женщин, включая и царственных особ – Елизавету Петровну и ее сестру, герцогиню Голштинскую, Анну Иоанновну и Анну Леопольдовну.
В книгу русского и украинского писателя, историка, этнографа, публициста Данила Мордовца (Д. Л. Мордовцева, 1830— 1905) вошли лучшие исторические произведения о прошлом Украины, написанные на русском языке, — «Сагайдачный» и «Крымская неволя». В романе «Сагайдачный» показана деятельность украинского гетмана Петра Конашевича-Сагайдачного, описаны картины жизни запорожского казачества — их быт, обычаи, героизм и мужество в борьбе за свободу. «Крымская неволя» повествует о трагической судьбе простого народа в те тяжелые времена, когда иноземные захватчики рвали на части украинские земли, брали в рабство украинское население.Статья, подготовка текстов, примечания В.
Имя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905), одного из самых читаемых исторических писателей прошлого века, пришло к современному читателю недавно. Романы «Лжедимитрий», вовлекающий нас в пучину Смутного времени — безвременья земли Русской, и «Державный плотник», повествующий о деяниях Петра Великого, поднявшего Россию до страны-исполина, — как нельзя полнее отражают особенности творчества Мордовцева, называемого певцом народной стихии. Звучание времени в его романах передается полифонизмом речи, мнений, преданий разноплеменных и разносословных героев.
Сборник посвящён тому периоду истории России, когда молодая Империя смело вторгалась в ранее отторгнутые от неё земли, обретая новых друзей и врагов.
Историческая беллетристика Даниила Лукича Мордовцева, написавшего десятки романов и повестей, была одной из самых читаемых в России XIX века. Не потерян интерес к ней и в наше время. В произведениях, составляющих настоящий сборник, отражено отношение автора к той трагедии, которая совершалась в отечественной истории начиная с XV века, в период объединения российских земель вокруг Москвы. Он ярко показывает, как власти предержащие, чтобы увеличить свои привилегии и удовлетворить личные амбиции, под предлогом борьбы за религиозное и политическое единомыслие сеяли в народе смуту, толкали его на раскол, духовное оскудение и братоубийственные войны.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Андрей Ефимович Зарин (1862–1929) известен российскому читателю своими историческими произведениями. В сборник включены два романа писателя: «Северный богатырь» — о событиях, происходивших в 1702 г. во время русско-шведской войны, и «Живой мертвец» — посвященный времени царствования императора Павла I. Они воссоздают жизнь России XVIII века.
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».