Царь Мира - [159]

— Правильно, — сказал Эдик, потом добавил с усмешкой:- Я человек космоса.

— У тебя все шуточки. А нам надо жить в этом мире, как-то соблюдать его законы, как-то войти в его структуры и прочее, ну то есть ты должен быть официально включен в мировой процесс, так сказать… А иначе. — Илья тут взглянул на Эдика и смешался, скомкал окончание сбивчивой речи. — Нездоровые настроения. А тут еще Папа… его голос — авторитетный… вообще-то…

Илья опять поднял глаза. Эдик смотрел на него каким-то странным, одновременно злобным и насмешливым взглядом.

— Мало нам одного Папы, еще и ты решил по-отечески пожурить зарвавшегося Царя.

— Да нет, Эдик, ты не понял…

— Это ты не понял! — Эдик поднялся на кровати. — И не надо меня Эдиком называть. Это для Алины я Эдик… был. А для тебя и других я — ваше величество, а если нет посторонних, то Эдуард Артемьевич. Вот так. Значит, тебе захотелось конструктивности? Этот римский шарлатан, возомнивший себя наместником Бога, что-то там вякнул, остальные шарлатаны, которые думают, что они правят миром, подхватили. А провинциальный ниишник и провинциальный драмодел Илюша решил Царя поучить. Наставник хренов. А теперь слушай меня. Я никогда не был и не буду надутым политиканом. И прокаженных всяких и прочий сброд не буду согревать своим дыханием, как Христос. Я не из этой когорты! Усвой это раз и навсегда! Толпу ублажать я не намерен! Я хотел любить и дать немного счастья любимым людям. Всё. Ничего больше. А они решили, что… да хрен с ними. Но шута из меня делать нельзя. Шут — вот он, смотри! — Эдик ткнул на экран. Шла прямая трансляция Си-эн-эн о визите Папы Римского в Лондон. Понтифик закончил свое выступление и шествовал к автомобилю. Эдик сосредоточенно уставился на экран, чуть раскачиваясь. Илья переводил взгляд с экрана на Эдика, и у него появилось предчувствие, что Царь что-то затевает. Но вмешиваться он уже не осмеливался. «Провинциальный ниишник и драмодел», — звучало у него в мозгу. Он отхлебнул еще виски. Жар от резкой обиды и от спиртного ударил в голову, и Илья тоже сидел и молча смотрел на экран. Папа Римский сел в машину, дверцу захлопнули. И тут началось… Эфэлов было четверо, они подожгли четырьмя молниями все колеса. Бронированный тяжелый автомобиль, изготовленный по спецзаказу, не боялся ни пуль, ни даже гранат, но против молний защита не была предусмотрена.

Началась страшная суета. Кто-то пытался подбежать к машине, но тут же получал удар от эфэлов. Выскочивший было телохранитель, решивший посмотреть, в чем дело, тут же был загнан внутрь жестокими разрядами. Он захлопнул дверцу, боясь, что эфэл влетит внутрь. Но такой задачи Эдик не ставил. Ему нужно было лишь блокировать Папу Римского внутри машины и обездвижить автомобиль. Эти задачи эфэлы выполнили. Толпа теперь стояла в отдалении, полиция спешно устраивала оцепление вокруг машины, водитель заглушил мотор, опасаясь пожара. Машина заметно оседала по мере того, как догорали покрышки. Полицейские тушили их из автомобильных огнетушителей. Эфэлы не мешали им, двое даже исчезли. Эдик оставил для охраны машины пару летающих молний. Папа Римский, его водитель и телохранитель остались в машине.

— Ты можешь отсюда позвонить в это агентство? — спросил Эдик спокойным голосом, показав пальцем на экран.

— Си-эн-эн?

— Ну не знаю, тем, которые ведут репортаж.

— Попробую. — Илья достал электронную записную книжку и спустя минуту начал набирать номер. — И что им сказать?

— Скажи, что Папа Римский низложен по моей воле. Он больше не Папа Римский. Пусть знает свое место, шут гороховый. Подробности после. Пусть пришлют сюда корреспондентов, я им все выскажу. Х-ха! Папа! Римский! Надо же такое придумать. Он у меня еще попоет.

Дверь внезапно открылась, Илья вздрогнул и обернулся. Эфэлы-охран ники не реагировали. Женщине, стоявшей на пороге, разрешено было входить к Царю Мира без его санкции.

— Эдик, зачем ты это сделал? — спросила Алина.

— Х-ха! Эдик… Илья, выйди пока, позвони из своего номера, встреть их и проведи сюда.

Илья вышел из комнаты.

— Ишь набросились, — сказал Эдик насмешливо. — Целой стаей, будто сговорились. Папаша из Рима. Писателишка этот — школяр, ничего толком не написавший и не открывший. Бездарь, а туда же, учить. Я хоть не прикидываюсь, не изображаю из себя гения. Пусть у меня получается дешевый спектакль, но так получается. Я не виноват. Так толпе надобно. Вот любил женщину, хотел счастья ей принести и забыл, что бабы — они твари неблагодарные. Чем больше их любишь, тем больше в душу тебе плюют. Шарлатан римский тоже решил меня поучить. Божий праведник. Небось по ночам бухает и девочек имеет в хвост и в гриву. В Ватикане есть девочки? — Эдик с ухмылкой смотрел на Алину. — Жрицы там какие-нибудь? Или это не у них было, а в этом… Древнем Риме? Да у них тоже, наверно, есть. Как же без девочек? И вот теперь к этой компании еще одна присоединилась. Блудница. Решила меня упрекнуть, что я папочку обидел? А сама шлюха. Ты ведь не любишь никого, тебе все равно, с кем спать. Ты не умеешь любить. Ты за мной пошла, чтобы сбежать из провинции, в настоящий театр. И не вышло. Теперь я тебе не нужен. А на хрена? Теперь можно во все тяжкие… Как последняя шлюха… душу растоптала, оплевала… Я бы спалил твоего хахаля, но он мне друг, понимаешь? И он любить умеет, хоть и жалкий. Не решился он в свое время, может, и правильно. А ты… как последняя шлюха.