Царь Каменных Врат - [24]

— Ты способен убить меня? — прошептала она.

— Не задумываясь!

— А я тебя так любила! Больше жизни. Больше всего на свете.

— Будешь ты меня слушаться или нет?

— О да, Тенака-хан. Я буду тебя слушаться. До самой Скодии — а там я избавлю тебя от своего общества. — Она повернулась и пошла к лагерю.

Тенака спрятал кинжал в ножны и опустился на камень.

— Снова один, Тани? — спросил, выходя из-за деревьев, Ананаис.

— Я не хочу ни с кем разговаривать.

— Ты был суров с ней — и правильно. Но зашел чуть дальше, чем следовало, — ты ведь не убил бы ее на самом-то деле.

— Нет, не убил бы.

— И все-таки ты ее побаиваешься?

— Я уже сказал, что не хочу разговаривать.

— Но ведь это я, Ананаис, твой урод, который хорошо тебя знает. Не хуже кого другого. Ты думаешь, если нам грозит смерть, то для любви уже нет места? Не будь глупцом и наслаждайся тем, что имеешь.

— Не могу, — покачал головой Тенака. — Когда я пришел, сюда, в мыслях у меня был один Цеска. А теперь я все больше думаю... ты знаешь, о чем.

— Как не знать. Но куда девались твои надирские устои? Пусть завтрашний день сам заботится о себе.

— Я надир только наполовину.

— Ступай поговори с ней.

— Нет. Лучше уж так.

Ананаис встал и сладко потянулся.

— Пойду-ка сосну немного.

Он вернулся в лагерь, где Рения с несчастным видом сидела у костра, и присел рядом с ней.

— Странно обстоит дело с некоторыми мужчинами, — сказал он. — В делах или на войне они гиганты и такие умники, что дальше некуда. А в любви точно дети. Женщины — дело иное: они видят ребенка, который спрятан в мужчине

— Он чуть не убил меня, — прошептала Рения.

— И ты в это веришь?

— А ты?

— Рения, он любит тебя — и никогда не причинил бы тебе зла.

— Тогда зачем? Зачем он так сказал?

— Чтобы ты поверила. Чтобы возненавидела его и ушла.

— Значит, он своего добился.

— Очень жаль. И между нами... тебе не следовало пускать ту стрелу.

— Знаю! — отрезала она. — Нет нужды говорить мне об этом. Но я не могла допустить, чтобы они убили ребенка.

— Да. Я и сам бы не смог. — Ананаис взглянул поверх костра в ту сторону, где спала женщина. Черный Басурман сидел, прислонясь к дереву, и держал ребенка на руках. Дитя ухватило его пухлой ручонкой за палец, а Басурман что-то тихо и ласково говорил ему.

— Он умеет обращаться с детьми, правда? — сказал Ананаис.

— Да. И с оружием тоже.

— Он настоящая загадка. Но я слежу за ним.

Рения взглянула в ярко-голубые глаза под черной маской.

— Ты мне нравишься, Ананаис. По-настоящему.

— Любишь меня, люби и моих друзей. — Ананаис кивнул на высокую фигуру Тенаки-хана, идущего к месту ночлега.

Она потрясла головой и снова уставилась в огонь.

— Очень жаль, — снова сказал Ананаис.

Они въехали в деревню через два часа после рассвета. Га-ланд сходил на разведку и доложил, что солдаты уходят на юг, к далеким шпилям Карнака. Деревня выгорела дотла, из обугленных развалин поднимались столбы черного дыма. Мертвые тела валялись повсюду, а за околицей стояли десять крестов, на которых были распяты деревенские старейшины. Прежде чем прибить к перекладинам, их подвергали бичеванию, а после переломали им ноги, чтобы тела обмякли и воздух не проникал в легкие.

— Мы превратились в варваров, — прошептал Муха, отвернув коня. Белдер молча кивнул и тоже поскакал в зеленые луга за деревней.

Тенака спешился на площади, где лежало больше всего трупов — около тридцати женщин и детей.

— В этом нет никакого смысла, — повернулся он к Ананаису. — Кто же теперь будет работать на полях? Если такое творится по всей империи...

— Творится, — хмуро сказал Галанд.

Женщина с ребенком накинула на голову шаль и закрыла глаза. Басурман, подъехав к ней, взял у нее поводья.

— Мы подождем вас за деревней, — бросил он. Валтайя и Рения последовали за ним.

— Странное дело, — покачал головой Ананаис. — Многие века дренаи давали отпор врагам, которые вторгались в страну, чтобы творить вот это. А теперь мы сами это делаем. Что за люди служат в нынешней армии?

— На такую работу всегда найдутся охотники, — сказал Тенака.

— Разве что среди вас, — буркнул Парсаль.

— Что это значит? — обернувшись к нему, вскричал Ананаис.

— Прекрати! — приказал Тенака. — Ты прав, Парсаль: надиры славятся своей яростью. Но это сделали не надиры и не вагрийцы. Ананаис верно сказал: мы сами поступаем так с собой.

— Забудьте о моих словах, генерал, — попросил Парсаль. — Это мой гнев говорил за меня. Поехали отсюда.

— Скажите мне вот что, — подал вдруг голос Галанд. — Прекратится это со смертью Цески или нет?

— Не знаю, — ответил Тенака.

— Его нужно истребить.

— Я не думаю, чтобы шестеро мужчин и две женщины могли сокрушить его империю. А ты?

— Несколько дней назад, — сказал Ананаис, — мужчина был всего один.

— Парсаль прав, поехали отсюда, — промолвил Тенака.

Но тут послышался детский плач, и четверо мужчин быстро принялись раскидывать трупы. Наконец они добрались до тела толстой старухи, обнявшей мертвыми руками девочку лет пяти. На спине женщины зияли три ужасные раны — должно быть, она заслонила собой ребенка. Но копье, пронзив ее, задело и девочку. Парсаль взял ребенка на руки и побледнел, увидев пропитанную кровью одежду. С девочкой на руках он вышел к остальным, ожидавшим за деревней, и Валтайя, подбежав, приняла у него его легкую ношу.