Царь Иисус - [39]

Второзаконие 24, 9:

… помни, что Господь Бог твой сделал Мариами на пути, когда вы шли из Египта.

Вторая книга Царств 11,5:

Женщина эта сделалась беременною и послала известить Давида, говоря: я беременна.

Книга Иисуса Навина 15, 32:

Леваоф, Шелихим, Айн и Риммой…

Антипатр прочитал и расплакался, радуясь и горюя одновременно. Мария беременна и живет в безопасности у своих родственников в Аин-Риммоне. В безопасности ли? Может быть. Ирод прогневался, узнав об их тайной свадьбе? Неужели Марию предали раавиты, которые увезли ее из Иерусалима, и Ирод бросил ее в темницу и пытал?

Антипатр молча молил Бога, чтоб Он помог Марии спастись от злобных врагов и родить здорового ребен-1Сс1, КЭ. К бы ни сложилась его собственная жизнь. Он никогда никого так сильно не любил. Ему казалось, что он ей отец, сын, возлюбленный, и все сразу. Только когда он соединил с ней руки и взял от нее в губы кусочек айвы, он по-настоящему ощутил себя царем. Царем в том самом смысле, о котором говорил Симон. Словно он умер в своем прежнем мире и заново родился в ее великолепном мире. С той самой минуты, когда они увиделись в первый раз, он навсегда запомнил неподвижную и спокойную, как статуя богини, предназначенную ему женщину. На ней было свадебное платье из белого с голубыми полосами льна, накидка из золотой, алой по краям парчи, пояс из позолоченных раковин гребешков и туфельки наподобие полумесяца. В руке она сжимала драгоценную змейку, а на ее диадеме сверкали, отражаясь в спокойных зеленых глазах, двенадцать бриллиантовых россыпей. Лоб был повязан царской повязкой Мелхолы. Она была как святая, когда обратилась к нему со словами, дошедшими до них, из древности: «Я мать Адама, я мать Салмана, я избрала тебя, Халев, Халев из Мамре, своим возлюбленным». И он задрожал, как в лихорадке.

Теперь, вспоминая о ней, он тоже дрожал. Только одна встреча. Одна ночь. Первая и последняя. Перед самым рассветом она возвратилась в дом Лисий, а он отправился в Кесарию, чтобы плыть в Рим. Он бы отдал год жизни за один ее взгляд, за одно ее слово. Год жизни? Да разве у него есть этот год?

Ребенок?

Всю ночь, простершись на каменном полу в своих пурпуровых одеждах, он думал о ребенке. Будет ли это мальчик? Сердце подсказывало ему, что да, будет мальчик. В конце концов он заснул и видел прекрасные сны, еще освещавшие его конуру, когда через час после рассвета вошел тюремщик с завтраком — водой в глиняном кувшине и куском черствого ячменного хлеба.

— Что у тебя? — спросил сквозь сон Антипатр.

— Хлеб печали и вода печали.

— Хорошие слова! Первый узник, которому они были сказаны, вышел на волю.

— Да! Тогда, осмелюсь сказать, его преступления были не такие тяжкие, как твои.

И он запер за собой дверь.

Антипатр возблагодарил Господа за подаренный ему день, вымыл руки и принялся за еду. Он еще был во власти сна, и вода казалась ему ледяным лемнос-ским вином, а хлеб — медовым печеньем. Все утро он сосредоточенно читал Писание, особенно ту главу в Книге Бытия, в которой рассказывается о спасении Исаака от жертвенного ножа его отца Авраама, и это давало ему надежду и утешение.

Днем его вновь призвали в зал суда, известный евреям как Гаввафа, то есть зал с мозаичным полом, или Мозаичный зал.

Там уже Вар и отец сидели бок о бок, и он почтительно приветствовал обоих, после чего униженно простерся на полу, ожидая, когда ему предъявят обвинение.

Ирод вскочил с места и, швырнув ему бумагу, крикнул:

— Нелепо соблюдать все правила, когда у меня в руках неоспоримые доказательства — письмо, посланное тебе твоей проклятой матерью. Я дал ей развод и прогнал ее из дворца. Письмо было отправлено через месяц после того, как ты отплыл в Рим, но моим преданным слугам удалось перехватить его. Она пишет: «Дорогой сын, оставайся в Риме. Все раскрыто. Отдай себя под защиту цезаря».

Он вручил послание Вару, на что тот сухо заметил:

— Царица Дорида, когда писала письмо, верно, страдала от сильных ревматических болей. У нее дрожала рука, как бывает, когда человек пишет признание под пыткой.

Ирод уставился на Вара и проорал, борясь с приступом удушья:

— Это почерк преступной женщины, которая едва удерживает перо в дрожащих руках. Надеюсь, ты примешь это доказательство и немедленно объявишь приговор.

— Царь, твой сын — гражданин Рима, поэтому, боюсь, не в нашей власти менять установленную судебную процедуру, если, конечно, он сам не признает себя виновным по всем пунктам обвинения. Иначе мы нанесем тяжелую обиду императору.

Антипатр встал на колени.

— Отец, я не признаю себя виновным в преступлении, о котором мне ничего неизвестно. Прошу тебя, не обвиняй меня, не выслушав. То, что моя мать написала: «Все раскрыто», — еще не говорит о наших преступлениях. Возможно, она на какое-то время потеряла свойственное ей благоразумие. Вспомни, у нее всегда был твердый почерк. Или ее заставили написать это письмо, чтоб обесчестить нас обоих?

Ирод прервал его воплями, в которых смешались ярость и боль. Какой еще отец в мире так же несчастен в сыновьях, как он? И хуже всех его старший сын Антипатр! Сколько заботы и любви, сколько почестей и богатств он получил из его рук! А теперь этот самый Антипатр подло замыслил убить своего отца, потому что не в силах дождаться, когда Время жатвы срежет сухой колос жизни!