Царь Иисус - [31]
— Они подарили меня Господу, а не отдали на время, поэтому первосвященник обручил меня своей волей. Я уже замужем.
— Замужем? За кем? Давно? А почему меня не пригласили?
Мария смутилась.
— Первосвященник решил обручить меня с мужем твоей сестры Авихаиль, Иосифом из Еммауса. — И она торопливо прибавила: — Я жила в доме Лисий. Твоей племянницы. Она была очень добра ко мне. Очень добра.
— Иосиф из Еммауса! Что за странный выбор! Ведь ему уже почти семьдесят, и у него шестеро взрослых детей. Надо же! Иосиф! Он не богат. Не учен. Не влиятелен. Помню, мы, девчонки, скривились, когда его выбрали для Авихаиль, но, правда, кроме косолапости, она ничем не выделялась.
— Говорят, он хороший человек!
— О да, даже слишком в некотором роде. Добрый и набожный до глупости. Он хорошо к тебе относится?
— Я никогда его не видела.
— Но ты же сказала, что стала его женой.
— Нет, я сказала: обручена.
— Все равно. Почему он не взял тебя в свой дом? Почему ты прибежала сюда?
Мария прошептала:
— Извини меня, тетя, но я не могу сказать тебе.
— «Не могу» — значит, что тебе запретили или ты сама не знаешь?
Мария опять расплакалась.
— Не заставляй меня отвечать, тетя. Пожалуйста, приюти меня, но ни о чем не спрашивай. И пусть никто не знает, что я живу у тебя. Совсем никто.
Елисавета изумилась:
— Кто прислал тебя ко мне под присмотром сынов Раав?
— Анна, дочь Фануила, наша воспитательница.
— Умная старуха. Скажи мне, а Иосиф знает, что ты здесь?
— Не уверена. Да даже если бы узнал, ему было бы псе равно.
— Все равно, где его жена? — возмущенно переспросила Елисавета.
— Умоляю, не спрашивай ни о чем! — в смятении воскликнула Мария. — Я буду тебе самой покорной рабыней. Буду спать на соломе и есть одну кукурузу, делать все, что ты скажешь, только умоляю тебя, ни о чем меня не спрашивай. Я и так сказала слишком много.
Елисавета рассмеялась.
— Что ж, я умерю мое любопытство, детка, только согласись, твой приезд очень уж необычен. Однако кое-что я все-таки хочу знать. Ты не попала в беду? Ты не бежала из Иерусалима, потому что совершила преступление? Ответь мне, по крайней мере, на этот вопрос.
— Господь свидетель, я ни в чем не виновата!
— Хорошо. Я спросила затем, чтобы знать, как мне поступать. Мне бы не хотелось бросать тень на бедного Захарию, приютив без его ведома преступницу, хотя гость несмотря ни на что гость. К тому же не всякое преступление — преступление. Все девушки лгут, особенно когда имеют дело с мужчинами, и я бы не очень рассердилась на тебя за это. Ладно, я знаю все, что мне надо знать. Как же я рада, что ты побудешь со мной, пока я в таком положении! Надеюсь, в твоем присутствии я стану посдержаннее с рабынями. К тому же я люблю твою мать. Я любила ее больше всех сестер с того дня, как она родилась, и до того, как мое замужество разлучило нас. Ради нее я буду баловать тебя, как бездетные римские матроны балуют своих индийских обезьянок.
Мария слабо улыбнулась.
— А что ты скажешь дяде Захарии?
— Ничего. Не его дело, кто живет со мной на женской половине. К тому же я спасла его землю от долгов, когда выходила за него замуж. У него бы ничего не осталось, если бы не я с моими деньгами. Ты играешь в шашки? А вышивать ты умеешь? На лире играешь?
— В Храме нас многому учили, — скромно ответила Мария.
— Замечательно! Расскажи мне, девочка, что нового в Иерусалиме? Что происходит во дворце? Царица Дорида все еще в почете? Я хорошо знаю Дориду. Она жила в Доре, а это недалеко отсюда, и долго жила, пока была в немилости. Царевич Антипатр еще не отплыл в Рим?
Мария начала было отвечать и неожиданно замолчала.
— Говори же, говори, это ведь не секрет.
Мария старалась казаться как можно равнодушнее.
— О царице Дориде я ничего не знаю, а ее сын отплыл еще месяц назад, — торопливо проговорила она. — Только теперь он царь Антипатр, соправитель своего отца, а не царевич.
Елисавета недоверчиво посмотрела на нее.
— Неужели? Ты уверена?
— В чем уверена? Что он отплыл в Рим?
— Что он стал соправителем своего отца.
— Да, конечно. Я сама слышала, как об этом объявляли во Дворе язычников. Левиты трубили во все трубы и кричали: «Боже, спаси царя!»
Елисавета поднялась с ковра, на котором сидела, скрестив ноги, и принялась беспокойно ходить по комнате.
— Тогда я не понимаю, зачем надо было опять отправлять его в Рим? А что в Иерусалиме? Удивлены или испуганы?
— Испуганы? А чего им пугаться?
— Ты знаешь, что говорят о царе Ироде?
— Я много слышала и хорошего, и плохого о нем.
— Больше хорошего или плохого?
— Плохого.
— Неужели никого не удивило, что Ирод так возвысил своего сына? Или он перестал быть ревнивцем и тираном?
— Нет, вроде никто не удивился. Царь Антипатр всегда во всем послушен отцу. Даже те, кто считает, что по справедливости ненавидит дом Ирода, признают благородство и набожность Антипатра. К тому же царь Ирод стареет. Я мало обо всем этом знаю, но разве не естественно, что после разочарования в царевичах Александре и Аристобуле он решил опереться на Антипатра, который никогда не предаст его.
— Что-то ты очень разгорячилась. Хорошо, что дядя Захария тебя не слышит. Он ненавидит всех ироди-тов.
Ну и семейка же подобралась! Муж, жена, ее подруга, дети и все беспощадны и неуловимы, и все жаждут крови и убивают… А заправляет всем этим старый американский дедушка. Кошмарные слухи, которыми окружен замок графов Карди, оживают вновь, когда его приобретает заокеанский миллионер и начинает вести роскошную светскую жизнь. Балы, приемы, охоты… Но вскоре обнаружилось, что вампиры тоже любят потанцевать…
Книга Роберта Грейвса — поэта, романиста, фольклориста, переводчика, автора исторических романов и монографий по мифологии — представляет собой исследование древних религий и мифов, пропущенное через богатую поэтическую фантазию. Специалисты могут не соглашаться с методами и выводами Грейвса, но нельзя не поддаться очарованию его удивительного произведения, воссоздающего некий единый образ богини-матери, лежащий в основе всех мифологий.
Третья книга о мифологии древности Р. Грейвза. Две другие — Белая богиня и Мифы Древней Греции. Соавтор — Рафаэль Патай.
Роберт Грейвз (1895–1985) — крупнейший английский прозаик и лирический поэт, знаток античности, творчество которого популярно во всем мире.В четвертый том Собрания сочинений включены роман о великом английском писателе XVII в. «Жена господина Мильтона», а также избранные стихотворения Р. Грейвза.Перевод с английского Ю. Комова, Л. Володарской, И. Озеровой, И. Левидовой, В. Британишского.
Главы из книги «Со всем этим покончено» англичанина Роберта Грейвза (1895–1985); перевод Елены Ивановой, вступление Ларисы Васильевой. Абсолютно бесстрастное описание военных будней, подвигов и страданий.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
Действие романа «По найму» разворачивается в 1950-х годах, сюжет не имеет с «Посредником» ничего общего, но круг тем все тот же: отношения между классами, трагедия личности, принимающей британскую систему общественной иерархии, неразрешимый конфликт между живым чувством и социальными условностями, взятыми как норма бытия. Здесь тема задана еще более заостренно, чем в предыдущем романе, поскольку конфликт обнажен, выведен на поверхность и в его основе не просто классовые различия, но конкретный, традиционный для английской литературы социальный план: слуги — и господа.
«Прошлое — это другая страна: там все иначе». По прошествии полувека стареющий холостяк-джентльмен Лионель Колстон вспоминает о девятнадцати днях, которые он провел двенадцатилетним мальчиком в июле 1900 года у родных своего школьного приятеля в поместье Брэндем-Холл, куда приехал полным радужных надежд и откуда возвратился с душевной травмой, искалечившей всю его дальнейшую жизнь. Случайно обнаруженный дневник той далекой поры помогает герою восстановить и заново пережить приобретенный им тогда сладостный и горький опыт; фактически дневник — это и есть ткань повествования, однако с предуведомлением и послесловием, а также отступлениями, поправками, комментариями и самооценками взрослого человека, на половину столетия пережившего тогдашнего наивного и восторженного подростка.