Царь и Россия - [257]

Нет, нельзя. Но мысли и чувства каждого из этих людей способны обвинять или же оправдывать их так, как принц Чарльз обличил свою виновность в цареубийстве, совершенном в Лондоне в 1649 году.

Говоря о русской революции, нельзя заявлять себя сторонником революции и противником монархии и в то же время говорить против цареубийства. Отрицать желание цареубийства, заявляя желание революции и отрицание монархии, может только политический неуч, не знающий истории революции, да еще религиозный недоросль, до сих пор не дошедший до понимания прямой зависимости революции от богоборческого, антихристианского импульса. Может человек с холодным сердцем, не понявший до сих пор, что революция не могла бы найти модуса для сосуществования с личностью помазанника Божия и носителя идеала христианской государственности, существующей для славы Божией.

Пусть же каждый из нас найдет в себе мужество спросить у своего сердца… Представьте себе себя стоящим в царском карауле на станции Псков. Вы видите, как к Государю нагло входят представители Думы… Что же нам подсказывает сердце: преградить им доступ, вытолкать их в шею, или же оно склонно хладнокровно рассматривать вопрос и беспристрастно решать предмет: резонно или не резонно мыслила тогда Дума, когда она добивалась власти? Или может быть, прав был Милюков, нагло вопрошавший об измене и о предательстве? Или может быть, приняв ученый вид, надо нам заняться вопросом о том, что же делать с отжившей формой государственной жизни?.. Или же мы станем обвинять Государя за то, что он не распорядился повесить всю думскую делегацию, как не распорядился он повесить те тысячи революционных вожаков?

Да, мало кто невиновен перед Русским Царем.

А ведь вина перед ним есть вина передо всем русским народом, повергнутым с тех пор в глубочайшую скорбь. Вот и мы здесь собраны ради Дня Скорби.

Скорби окружают нас со всех сторон.

Скорби теснят нас и вяжут нам руки. Скорби нарастают, ибо не стало того, кто удерживал зло, кто был удерживающим… ибо он взят от среды[688].

Будем же нести нашу скорбь в покаянии, следя за собою, вытаптывая в сердце своем большие и малые следы ложного отношения ко всем событиям прошлого, ко всем отражениям даже малейших граней прошедшей действительности, ведшей Россию к Ганиной Яме.

Как сын воспринимает на себя долги отца, так и мы должны воспринять на себя ответственность за прошлое, а восприняв эту ответственность, сделать исправления, которые должны были быть сделаны, но до сих пор еще остаются не сделанными.

В чем же суть покаяния?

Мы немало слышали о покаянии, но мало понято самое его дело. В чем же суть покаяния? Бить себя в грудь? Послушно твердить «мэа кульпа»[689], даже не поняв своей вины? Изнурять себя постом? Поставить себя на столп для неизменного пребывания в молитве? Кто опишет, какими внешними путями поведет человека его сердце, когда Бог ему даст согреться внутренним обращением.

Действительно, ожидаемый от нас акт покаяния состоит во внутреннем, а не во внешнем. Требуется внутреннее обновление, совершить которое, собственно говоря, довольно просто. В пользу этого обращения говорят все данные, обнаруженные перед нами в событиях современности. Акт внутреннего обращения состоит в том, чтобы каждый из нас переменил свой взгляд на окружающий мир и на самого себя.

Революция сделалась возможна не только по той причине, что кто-то целиком отрекся от Бога, назвав себя атеистом. Как бы важным ни был этот безумный акт, гораздо большее значение для успеха революции было то, что ценности земной жизни, жизни временной, приобрели в глазах русской общественной мысли значение большее, чем ценности жизни вечной. Вот где «мэа кульпа» русской общественной мысли. Само христианство стало оцениваться как учреждение, призванное облегчать человеку его земную жизнь и облагораживать ее, — и только. Качества человека стали оцениваться в зависимости от его служения земным интересам, и даже Церкви были предъявлены требования не столько заниматься душепопечением, сколько земным благотворением. Больше, чем чем бы то ни было другим. Те, кто звал к Царству Небесному, потеряли популярность.

Отвержение вечности есть то абсолютное миролюбие, которое во время земной жизни Богочеловека толкнуло иудейских первосвященников завершить свои злодеяния отвержением Христа и Богоубийством, а в последние времена мира то же самое отвержение вечности толкнет миролюбцев принять антихриста и воздать ему божеские почести, как то предвидел Христос Бог, сказав: Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Меня: аще ин приидет во имя свое, того приемлете (Ин. 5, 43) (см.: Еп. Игнатий Брянчанинов)[690].

Удивительно ли, что общество, отвергнувшее вечность, не распознало волка в овечьей шкуре? Удивительно ли, что оно пришло к революции, а Россия оказалась низринута в Ганину Яму? Наш Царь убит. Наш народ терпит скорби.

Выход мыслим только через покаяние.

В чем же оно? — спросим еще раз.

Нужно ли говорить, что настроение миролюбия продолжает бытовать и в наших сердцах. Мир живет, чуждаясь вечности, и если мы говорим о покаянии, то его-то и надо осуществить в том смысле, чтобы