Царь Голливуда - [161]

Один из брокеров выкрикнул:

— У нас нет никакого выбора, не так ли? Мы вынуждены дать вам двадцать четыре часа, о которых вы просите!

После того как они ушли, Вилли сел, глядя в окно, и осторожно пощупал щетину на подбородке. Он не брился эти утром. Удивительно, как такие события вообще не прикончили его. Мысленно он перебрал все, что он мог продать, и ничего не придумал. Откуда ему взять 11 миллионов 736 тысяч за двадцать четыре часа? Кроме того, к завтрашнему утру цифра возможно вырастет до 13 миллионов. Где он мог отыскать такие деньги? Даже если бы теперь правительство побуждало его избавиться от акций Хесслена, купленных за 60 миллионов, а теперь стоящих на рынке меньше половины этой суммы, его потери были бы такими огромными, что не было бы никаких шансов удержать империю Сейермана. В этой ситуации для него открыт только один путь… И он позвонил Хелдеру в "Телефон и радио США", Он сказал, что хотел бы обсудить продажу патентов по звуку за ту сумму, которая поможет ему выйти из затруднительного положения, — 13 миллионов долларов. Хелдер перезвонил ему в течение двадцати минут, чтобы сказать, что эти условия принимаются.

* * *

Вилли пережил самое страшное время. Между 15 октября и 9 ноября акции Хесслена упали с 65 до 4, акции "Сейерман-Интернешнл" понизились с 105 до 83, у "Телефон и радио США" снизились с 300 до 229, "Фокс-фильм" упал от 101 до 71, "Фокс-театр" с 25 до 15, "Лоев" с 64 до 49. Другими словами, Вилли выглядел не хуже, чем остальные. Ударило по всем более или менее одинаково. Теперь его основная трудность состояла в том, что к февралю первые из векселей на заем в 60 миллионов долларов должны быть погашены и необходимо было найти какой-то способ рефинансировать все предприятие. Это не представляло непреодолимой трудности. После того как Кейб использовал свое влияние, чтобы добыть кредит для Вилли, с его поддержкой было довольно просто приготовить выпуск новых акций, которые он предложит инвесторам, и таким способом вернет себе 60 миллионов. Но теперь, к полному недоумению Вилли, он узнал, что фирма, которая до этого брала на себя все его финансирование, не хочет иметь с ним дела. А так как числа, когда нужно оплатить векселя, приближались, он обнаружил еще один подвох — все банки, рекомендованные Кейбом, дружно настаивали на уплате, отказывая от расширения кредита, а все другие банки, которые он обошел, отказывались принимать дела по этому займу. Сначала Вилли приписал это рискованному состоянию экономики, но говорили, что экономика взята под контроль и для других находилась куча денег, только перед ним были закрыты все двери. Это стало для него очевидным, когда он обратил внимание на форму, в которую были облечены эти отказы. Те, чьи векселя должны быть оплачены, не находили возможным встретиться с ним. Никакого другого объяснения, кроме умышленных действий против него, найти было нельзя. Первый раз после паники 28–29 октября Вилли испугался. На этот раз только он оказывался в таком плачевном состоянии. Была ясна несомненная попытка уничтожить его по причинам, которые он мог слишком легко угадать. Если его компании объявят банкротом, то Кейб и "Телефон и радио США" могут выкупить их и овладеть ими. Наконец-то он начал понимать действия, которые предпринял Кейб, настаивая на уплате наличными, отправив Вилли в банки, которые могли снабдить его деньгами. Это был точно рассчитанный, коварный замысел. Его соблазнили, чтобы он совершил перерасход; они могли просто уничтожить его, прекратив его кредитовать и побуждая его к банкротству. Они могли играть с ним, как кошка с мышкой, к своему удовольствию. Когда против него объединились Кейб и "Телефон и радио США", у него не было никаких шансов собрать 60 миллионов долларов. Более того, было совершенно очевидно, что именно они оказывали давление на правительство, и даже если бы он смог найти такие деньги, то обнаружил бы, что ему приказывают продать акции Хесслена. Вилли думал, что имеет власть и влияние! Он не учел, что у иных и того и другого было еще больше. Возникло ощущение: он уперся в стену. Он хотел поговорить с Кейбом, но ответ ошеломил его. Генри Кейб из-за своего возраста больше не занимается повседневными делами, однако его главный управляющий Стеффорд Димс был бы счастлив встретиться с Вилли. Сделав огромное усилие, чтобы подавить ярость, Вилли согласился посетить м-ра Димса.

Димс был высоким, с внешностью эстета холостяком пятидесяти лет. Его седеющие волосы были подсинены, и он носил гвоздику в петлице как постоянный атрибут. Димс выставлял напоказ ухоженные, тонкие, элегантные руки и говорил мягким, хорошо поставленным голосом. Он работал в своего рода салоне, обставленном мебелью времен Людовика XV, лишенном признаков делового кабинета, в котором ничто не говорило, что он крупный финансист. Здесь даже единственный телефон выглядел нелепо. У Димса была славная улыбка, она обволакивала вас, как мягкая мантия, он старался произвести впечатление человека, которому необходимость делать бизнес причиняет боль. Вам казалось, что он предпочитал бы играть в поло. Димс внимательно слушал, сочувственно улыбался и кивал, когда Вилли начал описывать свои трудности. Затем он деликатно прервал его.