Царь Гектор - [50]

Меня мутило от слабости — как ни благополучны были роды, но крови я потеряла, как за десяток сражений, кроме того, не ела уже больше суток и испугалась, что у меня не будет молока. Тут мне повезло: я укрывалась в кустах возле небольшой заводи и утром увидала сквозь прозрачную воду, что на мелководье шныряет немало довольно крупных рыбок. Нож у меня всегда с собой — в ножнах на ремне сандалии. Я метнула его и сразу пригвоздила ко дну одну из рыбок. Но съесть её пришлось сырой — развеет огонь было нечем, да я и не стала бы тратить лишнее время. Я подобрала тунику Авлоны — она поплыла за лодкой в одной набедренной повязке — и завернула в неё малыша, больше было не во что. И мы с ним пошли дальше, вдогонку за его отцом...

Солнце здесь просто безумное, днём идти по этому солнцу с непокрытой головой очень тяжело. Я спасалась, временами смачивая клочок туники в воде и прикрывая им темя. Не зря они тут все ходят почти нагие, но в платках, либо в шапках. Младенец то спал, то просыпался, и меня очень поддерживала его совершенно бессмысленная улыбка и его глаза... Они у него в точности, как у Ахилла, ты заметил? А говорят, у новорождённых цвет глаз неопределённый... Ерунда! У нашего они уже в первый день были такие, похожие на тёмный янтарь и с золотыми искрами.

Миновал полдень, и я пришла к тому месту, где битва возобновилась. Я знала, что это будет не так далеко. Обе лодки стояли у берега, рядом лежали три мёртвых тела, и сидело в тени куста пятеро раненых. Воины громко бранились, размахивали руками, часто показывая пату сторону Пила. Я посмотрела туда — там были какие-то руины, похоже, что древнего кладбища, потому что среди низких полуразрушенных построек, вернее, за ними, виднелись несколько высоких треугольных гробниц и совсем вдали — фигура чудища... знаешь, здесь их называют как-то длинно, а по-нашему это сфинкс — тело льва и голова человека. Кладбище казалось совершенно заброшенным, а за ним начиналась сухая и голая равнина. Я поняла, что Ахилл и Авлона, если они оба живы, вероятно, ушли туда. Тогда я не знала, что именно в этом месте, в ста пятидесяти стадиях от Мемфиса, Великая пустыня, окружающая долину Нила со всех сторон, ближе всего подходит к реке и уже за ближайшими холмами начинается безводное песчаное царство смерти. Хорошо, что я не сразу это узнала! А тогда мне оставалось решить: перебираться ли на ту сторону реки и попытаться найти какие-то следы либо выбрать направление наугад, или же попробовать сперва добраться до кого-то из обладающих хотя бы какой-то властью людей, назвать себя и искать мужа, получив от них какую-то поддержку, хотя бы найдя место, где можно безбоязненно оставить маленького сына, которым я не могла рисковать.

Будь я одна, я бы не раздумывала!

В конце концов, я поняла, что надо добираться до Мемфиса. И тут я вдруг вспомнила, что девять лет назад, когда я ещё не была царицей амазонок, одна из наших воительниц — Альда, дочь Тайсы, вышла замуж за египтянина, за колесничего самого фараона. Этот невероятно отважный юноша во время одной из войн оказался в нашей земле, встретил и полюбил Альду и сумел добиться ответной любви, а потом, вызвав всеобщее изумление, выиграл состязания и получил право увезти амазонку с собою. Я слышала, что он из Мемфиса, да и нынешняя столица Египта там, а Хауфра — придворный фараона.

Не буду описывать своего пути в Мемфис. Он занял четыре дня, потому что мне повезло нанять лодку: какие-то мелкие купцы выменяли у селян лён и грузили в огромную, неповоротливую посудину. Я подошла, спросила: «Мемфис?» И они закивали. Ближе вверх по реке уже не было крупных городов, я же помню описание Египта. Я отдала им свой браслет, серебряный с сапфиром, и они охотно согласились. Правда, дорогой один из них вообразил, что эта непонятная женщина, не говорящая по-египетски, да ещё и с младенцем, путешествующая одна-одинёшенька, может им заплатить и кое-чем кроме серебра. Ну, ему пришлось как следует искупаться и, кажется, вправлять вывих... Остальные всё поняли, и весь последующий путь я спокойно сидела на тюках этого самого льна, жуя лепёшку, что ещё раньше выменяла на серебряное колечко, получив вдобавок полный кувшин козьего молока.

Я надеялась, что сумею отыскать Альду. Меня страшило только полное незнание языка. Он, кстати, нетрудный, теперь я уже очень многое понимаю и кое-как объясняюсь, но тогда не знала ни слова. Правда, я говорю на финикийском, а этот язык знают, по крайней мере, все купцы, кроме таких мелких торгашей, как те, что мне встретились. Возможно, мне повезло бы в поисках. Но уже в первый день моего пребывания в Мемфисе мне повезло совсем по-другому...

Она замолчала, медленно качая на коленях уснувшего мальчика и задумчиво глядя в постепенно светлеющее небо.

— Ты странно произнесла слово «повезло», Пентесилея, — нарушил молчание Гектор. — Похоже, что это было не совсем везение, да?

— Нет! — она пожала плечами. — Казалось бы, ничего лучшего нельзя было и представить. Я сумела сразу же получить поддержку одного из самых могущественных людей Египта, возможно, самого могущественного. Не смотри так, Гектор, я говорю не о фараоне, но говорю правду... Этот человек сразу указал, как найти Хауфру, теперь главного смотрителя царских конюшен, этот же человек сейчас делает многое, чтобы разыскать моего мужа. Только сегодня я видела чьи-то кости — их нашли в пустыне, неподалёку от того места, где Ахилл и Авлона бежали от египетской стражи. Но это... — она едва заметно содрогнулась, — это не он... Хвала богам!