Молодой человек со всей осторожностью, чтобы не разбудить жену, полусогнул колени и поудобнее уселся на подстилке из сухих листьев. Почти тотчас его глаза закрылись, и он окунулся в сон, как в чистую тёмную воду.
Гектор тоже переменил позу, но только для того, чтобы его члены не затекли и не онемели. Ему действительно не хотелось спать.
Настала ночь, тьма сгустилась, и гул ливня, звучащий монотонно, как и рокот вышедшей из берегов реки, стал ещё явственнее. Ничто не звучало в мире, кроме грозного шума воды, казалось, даже крона гигантского дерева не шелестела, сотрясаемая дождевыми потоками. Гром умолк, но голубые вспышки ещё мелькали время от времени в проёме дупла — где-то вдали гроза продолжалась.
Молодой царь Трои видел в скудном свете чадящего светильника лишь смутные очертания тел своих безмятежно уснувших спутников и светлые пятна их лиц. Он смотрел на них и вновь, заново и по-новому переживал свою вину перед ними. Он понимал, что они его ни в чём не винят, но от этого становилось только горше. Всё, что он сказал Ахиллу, стоя с ним плечом к плечу на каменном выступе в пещере горных карликов, когда они думали, что погибнут, — всё это снова терзало его душу, может быть, сильнее, чем тогда, потому что теперь он знал, что будет жить дальше и все ошибки, как это ни трудно, нужно будет исправить и оправдаться перед людьми, которых он любил всеми силами души и сердца.
